Кругосветное счастье

Он достал листочек бумаги со своим именем, фамилией, местом работы. Там было написано, что он уплатил такую-то сумму за право ловли пресноводной рыбы. И штампик, подтверждающий, что он дополнительно заплатил за ловлю форели.

Полицейский с фонарем приказал:

— Пойдемте с нами!

— За что? — спросил Федор и не сдвинулся с места.

— Там разберемся, — ответил полицейский с рукой на кобуре.

— Соберу удочки, тогда, — сказал Федор.

— Ладно, — согласился полицейский с фонарем и спустился с Федором к воде, продолжая светить.

Федор сложил удочки, закрыл ящик с крючками, грузилами и прочими рыболовными мелочами, взял ведро с рыбой и опять поднялся на тропу.

— Пойдемте к машине, — приказал полицейский с рукой на кобуре. Первым шел полицейский с фонарем. За ним — Федор с уловом и снастями. Замыкал цепочку полицейский с рукой на кобуре. Они спустились к шоссе. К тому самому месту, где на сосне висел прибитый щит с объявлением. Первый полицейский осветил щит и спросил у Федора:

— Вы видели это?

— Видел, — ответил Федор.

— Тут сказано, что это озеро — частная собственность, что ловить здесь нельзя, что нарушители будут наказаны. Вы будете наказаны! — сказал полицейский с фонарем.

— Я, наверно, не понял надписи. Думал, раз лайсенсы есть — все в порядке. Я ведь ловил здесь несколько лет подряд. Даже этим летом ловил, — сказал Федор. Они стояли около его машины.

— Можете убрать удочки и ведро в багажник, — сказал полицейский с рукой на кобуре.

Федор открыл багажник, уложил снасти и добычу. Повернулся к полицейским. На шоссе было светлее. Свет луны смешивался со светом фонаря. Полицейские увидели круглое широкое лицо русского мужика, которое не выражало ни страха, ни злобы, а только — бесконечную растерянность и предрешенную покорность подчиниться обстоятельствам, положиться на волю случая.

— А что, если этот русский не понял объявления? — предположил полицейский с фонарем.

Сказал он это тихонько своему напарнику, хотя мог бы говорить громко. Федор ничего не слышал, оглушенный свалившейся бедой. Больше всего на свете боялся он проштрафиться в этой стране, заработать плохую репутацию. И все из-за этого еврейского карпа. Далась ему эта проклятая фаршированная рыба вместе с мистером Каплером!

— Знаешь что, Билл, ты постой с ним, а я проверю, не водятся ли грехи за этим русским рыбаком, — сказал полицейский с фонарем и нырнул в машину.

— Курите? — спросил Федора полицейский с рукой на кобуре.

— Угу, — кивнул Федор.

— Можете перекурить, — сказал полицейский и закурил.

— Спасибо, — сказал Федор и закурил из своей пачки.

— Женаты? — спросил полицейский.

— Конечно. Нельзя нам, эмигрантам, без жены.

— Это почему?

— Нашему брату нельзя иначе. Разбалуемся, — ответил Федор и вспомнил про Рэчел.

Из машины вылез полицейский с фонарем. Он отозвал другого полицейского. Они начали совещаться. Никаких грехов за этим русским не водилось.

— Давай отпустим его, Билл, — предложил полицейский с фонарем.

— Я тоже так думаю. Не похож он на преступника, — ответил полицейский с рукой на кобуре.

— Послушайте, мистер Кусмеко (полицейский с фонарем перекатывал во рту мудреные звуки русской фамилии, словно это были раскаленные угольки). Вот что, мистер Кусмеко. Можете ехать домой. Но запомните: никогда больше не посягайте на чью-то частную собственность! Как увидите: PRIVATE PROPERTY, обходите это место за три мили стороной. Запомните?

— Запомню, — ответил Федор.

Полицейская машина укатила.

Надо было ехать к Рэчел.

Сначала у Федора не было никаких сомнений. Он хотел увидеть эту рыжую девку, хотел крепко выпить с ней, выпить назло Рае, которая втянула его в эту ловлю карпа, чуть не окончившуюся полицейским участком. Ведь она (Рая) делала это, чтобы умаслить своего обожаемого мистера Каплера, совершенно не думая, как все может обернуться для Федора. Он взвинчивал себя, отбрасывая всякие сомнения в том, что Рая не могла даже подозревать о возможных последствиях ловли. Упрямая злость разгоралась в нем. Та самая злость, которая таилась еще со времен его бесславного жениховства, с того дня, когда он, отчаявшись получить Раю по-хорошему, уперся трактором в хилый забор Хавкиных. Многолетняя злость на себя и на Раю заслонила от него доводы разума, которые были бы доводами добра, обнажив доводы ненависти ко всему чужому, что было связано с еврейством его жены. Он лихо развернул машину и начал резко газовать, позабыв о недавних полицейских, о робости и растерянности, которые он испытывал всего несколько минут назад. Теперь он хотел одного: напиться и понатешиться с дочерью проклятого Каплера.

Она ждала его у входа в бар. Площадь была пустынна. Полицейская машина приткнулась в дальнем углу площади около сельского магазинчика. «Не хватало встретить тех полицейских, — подумал Федор. — А, черт с ними!»

— Поставь машину около мотеля и возвращайся, — сказала Рэчел.