КРУК

Оба остановились.

Кузьма дождался, когда Василий снова поднял опущенный взгляд.

– Да, обещала. – Он посмотрел Блюхеру в глаза. – Ты вчера слышал наш разговор?

– Конечно. Дверца брякнула так, что я проснулся.

Кузьма продолжал смотреть на Блюхера пристально и холодно. Но ничего противного в Васе не обнаружил… печаль, пожалуй.

– Скажи, а Дада – тоже ждет Соню? – спросил он Блюхера и подивился своему сдавленному голосу.

– Дада?! – Блюхер «сделал большие глаза», но Чанов ему не поверил. Вася это понял и объяснился: – Ну ты совсем… Да если Соня приедет, Давид тут же куда-нибудь смоется. Даже догадываюсь, куда. В монастырь уйдет. Ведь он же чуть не умер, вспомни!

– Ты считаешь – от любви?

Совсем уж это было глупо, ведь ясно же, что Блюхер дурака валял. Но Кузьме сейчас было совсем все равно, а Блюхер печально покачал головой:

– Думаю, как раз оттого, что не полюбил… Он был не только… ею отвергнут… он и сам себя отверг. – Василий вздохнул. – Потому что, Кузьма Андреич, Соне ведь нужна любовь… только любовь… Только. Ни больше ни меньше. Давид понял, что любви как раз не знает… ему не дано.

Чанов остался стоять столбом. А Блюхер почти побежал, чтоб догнать неутомимого Кафтанова и легкого Кульбера. Когда Чанов догнал спутников, он услышал, как Блюхер говорит им:

– … я тут бы и поселился до самого пуска… Но ведь сегодня нам необходимо съехать из гостиницы …

– Жаль, – огорчился Кафтанов, – мы побывали только на одном из финишей, а я хотел показать вам то место, которое можно назвать стартом. Оттуда частицы материи начнут разгоняться по кругу. Всего километров десять отсюда, но можно вызвать электромобиль…

– Раз Василий принят в CERN, то он еще не раз все увидит… – вмешался Кульбер. – Что касается Кузьмы Андреевича, то мы, кажется, и так его впечатлили достаточно?

– Безусловно! – бодро отозвался Блюхер, поглядев на Чанова.

Они выбрались на поверхность. Там наступили сумерки. Забравшись в микроавтобус, Кузьма заглянул в мобильник: пропущенных вызовов не было, никто не звонил. Когда приехали к Церну, Кульбер сказал:

– Вот, друзья, я записал вам адрес недорогой гостиницы на берегу Женевского озера, под Лозанной, на окраине города Веве… Попросите номера с видом на озеро, – он передал Блюхеру листик с надписью «Hostellerie Bon Rivage». – Вася, как устроитесь, сбросьте мне номер факса в отеле. Завтра до обеда я отправлю вам официальное письмо.

Облако в штанах

Простившись с Кульбером, Чанов и Блюхер отправились в «Мари Жарден». Смеркалось, и название кафе уже издали сияло горячо, даже восхитительно, совершенно затмевая рекламу кока-колы. «Какое простое и теплое место эта кафешка… особенно после БАКа. И есть очень хочется…» – думал Чанов. Он скосил глаза на Василия и удивился – Блюхер был мрачен. Народу на веранде не было вовсе, да и внутри не густо. Занят был один столик в углу, там пили пиво и негромко разговаривали четверо мужчин. Принять заказ явился красавчик официант.

– Comme toujours[33], – сказал ему Чанов.

– И два пива, – добавил по-русски Блюхер.

– Мне сегодня рулить, – напомнил Кузьма.

– Я выпью оба, – пожал плечами Блюхер.

И в этот момент зажужжал, вибрируя, телефон. Кузьма вздрогнул, да и Василий вскинул глаза. Но через миг именно телефон Блюхера затренькал на ксилофоне жизнеутверждающий «Свадебный марш» Мендельсона.

Вася большой своей лапой бережно поднес маленький телефон к уху.

– Але…

На другом конце орали что есть силы.

«Это не Соня», – понял Чанов.

– Павел, не кричи, я тебя прекрасно слышу, – сказал Блюхер в телефон. – А когда кричишь – не слышу. Что у тебя? – послушал Пашу и ответил: – Ну, отлично. Купишь билет – пришли СМС или позвони. Ждем… Встретим…

Он сунул телефон в карман и сообщил Чанову:

– У Паши последний экзамен первого января. Булатика выписали, ему дали академотпуск, и он с мамой улетает в Грозный. Паша швейцарскую визу получил, собирается взять билет на второе января… Кажется, все. Ну, еще волнуется про Вольфа… – Блюхер помолчал и продолжил: – От Сони нет вестей. Не знаю, что и думать, – Блюхер вздохнул. – Все, что делает и думает Соня, – выше моего понимания…

«Блюхер-то ее как раз и любит!» – такое вот прозрение вдруг случилось с Чановым. И тут же услышал от Васи:

– Кузьма, скажи, ты ее любишь?..

– Что ты имеешь в виду? – машинально струсил Кузьма. И содрогнулся от стыда, но было поздно. Блюхер ничего не ответил. Прибежала хозяйка с двумя кружками пива, за ней с подносом пришел и официант, а Шарлотта, как всегда, щебеча по-птичьи, принялась устраивать на столе порядок и красоту.

– Маруся Жарден! – раздался крик с дальнего стола.

И Кузьма узнал голос – Шкунденков! «Ну, надо же, – возмутился он, – три дня в стране, а кругом уже все свои да наши! Ни с другом поговорить, ни одному побыть…» Кузьма не стал оборачиваться, он придвинул к себе Васину запотевшую кружку и сделал один хороший глоток. Кружку сразу вернул на стол и отодвинул подальше.