Крупская

Перерыв всю квартиру, юнкера арестовали Надежду Константиновну, Марка Тимофеевича и Аннушку. Крупская попробовала за нее вступиться: "Зачем вы ее-то берете? Неужели не видно, что человек еще города не знает и в политике ничего не понимает?" — "Разберемся".

Арестованных привезли почему-то в генеральный штаб. Рассадили их поодаль друг от друга, возле каждого поставили часового. Прошло полчаса, час. Вдруг у дверей послышались шум, крики. "Где он, этот Ленин?", "Чего возиться, мы сейчас сами его рассудим". В комнату ворвалось десятка два пьяных офицеров и бросились к арестованным. Солдаты растерялись. "Конец", — мелькнула у Надежды Константиновны мысль. Но раздался начальственный окрик: "Назад!" В комнату вошел уже знакомый полковник и, посмотрев на арестованных, сказал: "Это не те люди, которые нам нужны", — и приказал их отпустить.

Временное правительство не успокоилось. По следам Ленина была брошена свора полицейских ищеек. Через несколько дней, возвращаясь с работы, Надежда Константиновна увидела, что у их подъезда стоят часовые, а улица забита обывателями, ждущими результатов обыска.

Она постояла на углу, посмотрела на окна квартиры и пошла назад в думу. Шла, устало передвигая ноги, машинально проделывая давно знакомый путь. На город опускался пасмурный вечер. В думе ни огонька, все разошлись. Сторожиха, ворча, отперла ей дверь. Она прошла в свою комнату, опустилась на стул, потом стала просматривать газеты, купленные по дороге. В дверь заглянул Слуцкий, удивился: "А вы что здесь делаете?" — "То же, что и вы". — "Я-то только что от ареста ушел, а деваться больше некуда". — "Вот и у меня то же самое". Стали думать, где ночевать", не спать же здесь на столах. Вместе пошли по району. Приютила их Маргарита Васильевна Фофанова.

Утром пришла к Крупской в думу Мария Ильинична и рассказала, что с обыском обошлось все благополучно. Никого не арестовали.

Владимир Ильич все это время скрывался у Емельянова, на станции Разлив. И пока Владимир Ильич жил на озере Разлив, Надежда Константиновна ни разу туда не ездила, так как за ней была установлена слежка. Изредка кто-либо из друзей передавал ей записки и поручения Ленина.

Временное правительство, стремясь задушить революцию, свирепствовало. Каждый день приносил "новости" — аресты большевиков, запрещение "Правды", "Окопной правды" и других большевистских изданий, запрещение митингов на фронте, введение смертной казни. Ненависть к Керенскому росла. В один из июльских дней но городу провели разоруженный пулеметный полк, начавший выступление. Нельзя было придумать ничего более действенного для революционизирования солдат. В октябрьские дни этот полк пошел, как один человек, за большевиками.

В полулегальной обстановке проходил VI съезд партии, показавший огромный рост ее рядов, усиление ее влияния и нацеливший партию на вооруженное восстание.

Крупская была делегатом съезда, она приняла активное участие в работе, много времени уделив секции по работе среди молодежи.

В августе на Петроград двинулся новый претендент в Бонапарты — Корнилов. Грудью встали на защиту города рабочие. Это было их кровное дело — отстоять город. "Мне запомнилась, — пишет Крупская, — фигура одного нашего выборгского рабочего — молодого парня. Он работал по организации дела ликвидации безграмотности. В числе первых двинулся он на фронт. И вот, помню вернулся он с фронта и еще с винтовкой на плече примчался в районную думу. В школе грамоты не хватило мелу. Входит парень, лицо его дышит еще оживлением борьбы, сбрасывает винтовку, ставит ее в угол и начинает горячо толковать о меле, о досках. В Выборгском районе мне пришлось каждодневно наблюдать, как тесно увязывалась у рабочих их революционная борьба с борьбой за овладение знанием, культурой".

Происходила активная консолидация сил. Большевика формировали отряды, вооружали рабочих. ЦК работав под руководством Ленина, связь с ним не прерывалась ни на один день, хотя обмануть шпиков становилось все труднее.

Август 1917 года под Петроградом был холодным и дождливым. По утрам в шалаше, где скрывался Владимир Ильич, было очень холодно, над озером висел густой туман. Дальше оставаться в Разливе было невозможно. Да и кольцо слежки, организованной Временным правительством, сжималось. Ходили упорные слухи, что Ленина скрывают рабочие Сестрорецка.

Глухой августовской ночью в сопровождении товарищей Владимир Ильич покидает Разлив. Несколько дней живет в деревне Ялкала, а затем уезжает в Гельсингфорс.

Утром 9 августа Надежда Константиновна, как и все эти дни, шла на работу в думу Выборгского района. Неотвязная мысль тревогой отдавалась в сердце: "Как Ильич? Что с ним?" Впереди в толпе прохожих она заметила Александра Васильевича Шотмана, который должен был организовать нелегальный переезд Ленина в Финляндию. Невольно ускорив шаги, она догнала его. Стало легче — Владимир Ильич благополучно проделал первую часть пути. В этот день работалось очень споро, она не знала усталости. Ильич вне опасности.