Крушение

– Пусти ее, Кент. – Я вытащил нож из нагрудного кармана своей рубашки и снял самодельный чехол. Уверенность в своих силах наполнила меня, когда я вспомнил, как долго точил его всего две ночи назад. – Клянусь, если ты ее обидишь, то я…

– То ты что? – издевательски переспросил он, почти не глядя в мою сторону. – Думаешь, ты можешь мне что-нибудь сделать, сынок? Да у тебя, стало быть, мания величия или еще что-то в этом роде. Давай, топай отсюда лучше, раз такой умный. Дай другому отведать девчонку, если у самого смелости не хватает.

Мне хотелось заткнуть ему глотку и хотелось, чтобы он слез с Лили. В два прыжка я одолел расстояние между нами и набросился на Кента.

– Так ты серьезно? Драться, значит, решил? Лады. – Он отошел от Лили. Та шевельнулась в грязи. «Беги, Лили, БЕГИ».

– Даже не думай двинуться с места, – предупредил ее Кент. – Ты, конечно, можешь убежать отсюда сейчас, но не забывай, здесь остров. Который я знаю лучше, чем любой из вас. – Он покачал ножом из стороны в сторону, попеременно показывая им то на меня, то на нее. – И я найду вас, где бы вы ни спрятались.

– Лили, не слушай его, – завопил я, сверля Кента взглядом. – Беги. Немедленно.

– Ага, Лили, чего же ты не уходишь? – продолжал издеваться он, приближаясь ко мне, словно большая кошка к добыче. – Тогда тебе не придется смотреть, как я убью твоего дружка.

Лили перекатилась в грязи на бок. У нее отекло лицо – наверное, перелом носа. Мои пальцы крепче стиснули рукоятку.

– Дэвид, я хочу, чтобы ты ушел, – разбитыми губами выговорила она.

– Нет, этого не будет.

Она поднялась на колени и, тяжело дыша, смотрела на меня – ее зеленые глаза сверкали из-под маски быстро засыхающей черной грязи, которая покрывала ее лицо.

– Пожалуйста, уходи, Дэвид. Это не стоит твоей жизни.

– Лили, ш-ш-ш! – приказал я, делая еще шаг навстречу Кенту и мысленно взвешивая свои шансы. Справа от меня вода, слева – джунгли, прямо – опасный сумасшедший. Ничего хорошего.

Снова заговорила Лили, она уже встала на ноги.

– Перестань, Кент. – Она выплюнула длинную коричнево-розовую струю – смесь слюны, крови и грязи. – Я пойду с тобой, только обещай мне, что ты оставишь его в покое.

– Прекрати, – рявкнул я на нее.

– Очень приятное предложение, моя милая, только сейчас я немного занят. Впрочем, не беспокойся. – Он ухмыльнулся, обнажая зубы. – До тебя еще дойдет очередь. К тому же я люблю играть в догонялки.

– Беги! – снова крикнул я Лили, и в эту же секунду Кент прыгнул на меня, высоко держа нож, нацеленный мне в грудь.

Я лишь слегка замешкался, прежде чем оттолкнуться от земли обеими ногами; мои руки так крепко сжимали рукоятку ножа, что мне наверняка было бы больно, не будь я так зол. Мощный торс Кента ударился в мое развернутое к нему правое плечо, его кулак врезался мне в челюсть.

Взмахнув обоими кулаками сразу, я попытался нанести ему первый удар. Но Кент, как всегда, играл не по правилам и дал мне ногой под колени. Когда я падал, он выбил из моей руки нож. Тот как раз улетал в подлесок, когда в моем паху взорвалась боль, и яркие звезды закружили у меня перед глазами.

Не успел я опомниться, как он уже повалил меня на спину, и его крепкие ляжки уперлись мне в грудь. Я вскинул руки, прикрывая лицо от ударов его кулаков, твердых, как камни. Убедившись, что до лица ему не добраться, Кент стал бить меня по стратегически важным местам – в уши, пару раз сильно ударил в шею.

– Значит, ты не хочешь уступить мне очередь, так? – рычал он, а пальцы его рук уже обхватывали мне шею. Я открыл рот, чтобы заорать на него в ответ, но его большие пальцы сильно сдавили мне дыхательное горло.

«Конец». Мои руки бессильно упали на землю, черные круги поплыли перед глазами. «Я умираю». Не было ни сверхъестественного покоя, ни света в конце тоннеля, ни прочего барахла. Только страх и грусть оттого, что я не успел так много.

Моя последняя мысль, самая последняя, была о Лили – я снова увидел ее лицо, каким оно было в самолете, подсвеченное солнцем с заката; вспомнил тепло ее глаз, когда она пришла посидеть со мной во время полета, вспомнил выдержку, с которой она выносила операцию на плоту, ее неприкрытое горе после смерти Маргарет, лукавую улыбку, которая играла на ее губах, когда она шутила. И сразу за этим пришло понимание, которое я не оттолкнул от себя, как обычно, но позволил себе принять: я же люблю ее.

А потом я умер.

Боль прошла, я уже не валялся на берегу грязного, илистого пруда, а, лежа на спине, невесомо скользил по поверхности большого спокойного озера, моргая от желтого света, который струился на меня сверху, сквозь полог из листьев. На берегу мелькали какие-то фигурки. Они были маленькие, детские. Две девочки и мальчик играли – нет, резвились, словно дети воды; их тихий смех ленточками ряби вплетался в воздух. Легкий голубой туман заполнял пространство кругом; он колыхался вокруг детей от каждого их прыжка, и тогда казалось, что это взлетают и опускаются вокруг них полы невесомой белой одежды.