Крушение

Сандра шмыгала со своими минутными кавалерами мимо салона Рафаэлы, и та только диву давалась ее бесстыдству. Поначалу узнав, что Сандра — ее племянница, она задумала помочь и ей, подыскав работу попрестижнее, чем официантка в третьеразрядном кафе, но, поговорив с ней, убедилась, что девушка хочет пробиться в жизни вовсе не трудами праведными, а значит, сватать ей работу — дело бессмысленное. А, став невольным свидетелем похождений Сандры, она посочувствовала Александру.

— Эта девица вся пошла в мать, я уверена. Стоит ли удивляться, что она и Клементину не ладят. Мне бы очень не хотелось, чтобы семейная жизнь Александра превратилась в кошмар, похожий на жизнь моего брата. Я хотела бы открыть ему глаза, вот только не знаю как.

Лейла, слушая ее, только вздыхала. Она и сама с удовольствием вывела бы наглую шлюшку на чистую воду и тоже не знала как.

У Сандры хватало бесстыдства, попавшись на глаза Рафаэле, просить ее:

—  Только не говорите Александру, ладно?

-Прости меня, но более бессовестного человека в своей жизни я не видела, говорила Рафаэла, задыхаясь от гнева.

А Сандра покачивала бедрами, обтянутыми тонкой юбчонкой, поправляла цепочку на голом животе, и бросалась в объятия Александра, стоило ему появиться.

—  Я так соскучилась, так соскучилась, —  лепетала она.

И хозяйки салона отводили глаза, не зная, что поделать с этим бесстыдством.

А вот Клементину... Лейла уже не упрекала Рафаэлу в том, что она готова защищать своего брата только потому, что он ее брат. Она и сама убедилась в его добросовестности и трудолюбии.

Клементину мало-помалу оценило и начальство охраны. Он охотно брал на себя ночные дежурства, что очень устраивало многих.

— Мне нет разницы, где ночевать, — говорил он, — здесь даже приятнее.

Ночами он дежурил очень добросовестно, обходил все углы и закоулки, изучил до тонкости план Башни и скоро ориентировался в ней как никто.

—  Мне это положено по долгу службы, — отвечал он, когда сталкивался с кем-нибудь из администрации в помещениях, закрытых для посторонних. По его лицу было видно, что он доволен. Так оно и было. Он добился того, чего хотел.

Вот только Клара не понимала, что же случилось с ее возлюбленным. Неужели он так стосковался по работе, что готов променять на свою работу ее любовь? Но она готова была понять и это и терпеливо ждала, когда Клементину вновь скажет ей те слова, которые говорил до устройства на работу. А говорил он тогда:

—  Я хочу обеспечить тебе достойную жизнь и ради тебя готов на все. Мне негде было приобрести приличную профессию, но вот охранником я бы мог работать. Если бы я устроился охранником, ты бы посмотрела, на что я способен!

Теперь она видела, на что он способен, но к ней он переменился. Говорил грубо и как будто искал повода для ссоры.

А однажды в ответ на ее недоумение чуть ли не раскричался:

— Да ты посмотри на себя и на меня! Ты что, не видишь, что мы из разных миров? Ну-ка поехали! Я приглашаю тебя познакомиться с моими родными!

— Я буду очень рада, — сказала Клара. — Я считаю, что ты должен познакомиться и с моей семьей тоже. И если ты думаешь, что у нас мало проблем, то ты ошибаешься.

— Но они у вас совсем другие, чем у нас! — злобно сказал Клементину.

И вот Клара вошла во двор, заваленный грудами металлолома. Чего тут только не было: и сетки от кроватей, и трубы, и чайники, и вышедшие из строя моторы. Два полуголых молодчика разбирали кучу, лежавшую посередине двора, отправляя медь к меди, олово к олову. Лохматый старик с седой бородой наблюдал за ними. Девушка-хромоножка с хорошеньким личиком проковыляла по ступенькам и широко улыбнулась Клементину, с любопытством поглядев на Клару.

— Вот и папа пришел, — сказала она.

Клементину не стал представлять Клару, он провел ее прямо на кухню и усадил за покрытый рваной клеенкой стол.

—  Давай корми нас, дочка, —  сказал он.

Шерли взялась уже за грубую миску, собираясь положить из закопченной кастрюли фасоли, но Клара сказала:

— Спасибо! Я не голодна.

— Она брезгует нашей едой, Шерли, —  громко заявил Клементину. – Но ты можешь не волноваться, здесь все чисто.

Клара вспыхнула:

— Зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что это неправда? — сказала она.

— Да брось ты свои финти-минти, никого ты тут не обидишь, мы люди простые, не нравится, так и говори!

Щеки Клары запылали, а из глаз чуть не брызнули слезы. Да, ей тут было не слишком-то уютно, но она пришла сюда с открытой душой, с готовностью принять всех, кто тут живет. Она не боялась бедности. Живя в богатом доме, она и сама была совсем не богата. Так за что было ее обижать? Оскорблять? Издеваться?

— Понюхала наш запах? — гнул свое Клементину. — Я тебя специально сюда привел, чтобы ты полюбовалась на нашу грязь. Я не преувеличиваю, когда говорю, что мне путь в твой мир заказан, у тебя все красиво, а у меня вот так!

— Чего ты хочешь? Чтобы я ушла? Чтобы оставила тебя в покое? — В голосе Клары звенели слезы, но она сдерживалась. Она не хотела ссоры, она любила этого человека. Неужели он не понимал, сколько он для нее значит? Что он для нее — вся жизнь?