Крушение Агатона. Грендель

— Тогда послушай вот что, — сказал я, наклонившись в его сторону — я сидел напротив, в шести футах от него. Алкандр, сложив руки на груди, наблюдал за мной. — Чтобы избавиться от неравенства, тебе надо изменить человеческую природу, то есть, по сути дела, отринуть миропорядок. Это возможно. Что ты и доказываешь. Но кое-кто скажет — не я, сам понимаешь: я не придерживаюсь определенной точки зрения, — так вот, кое-кто скажет, что ты поступаешь как варвар и даже просто неразумно. Если законы имеют дело с людьми, как они есть, и с природой, как она есть, то они должны исходить из неравенства людей в изменчивом мире. Скажем, Государство — это, по словам поэтов, корабль. И если ты желаешь сохранить его в целости, у тебя есть две возможности. Либо латать его изо дня в день, заменять прогнившие доски, штопать рваные паруса, смолить борта. Либо поставить его на гладкие камни и со всем тщанием оберегать от всех и вся, даже от непогоды.

— Ради людей, как они есть, не стоит строить Государство, — сказал он. — Заурядные умы слишком долго твердили, что все сущее необходимо. Пришло время для новой, более возвышенной веры.

— Ерунда! — взорвался я. — Что ты можешь знать о заурядных умах, да и вообще о человеческом уме, Ликург?

Голова его дернулась, руки впились в подлокотники кресла.

— И мне ведомы человеческие чувства.

— Ерунда!

Он был взбешен, и на сей раз не на шутку. Я ненароком задел его за живое и разбередил ему душу. Желваки у него ходили ходуном, а голос был жуток, как преисподняя.

— Агатон, — прорычал он, — я знал любовь женщины.

— Никогда не поверю, — сказал я. — Она притворялась!

Он встал и двинулся на меня, но Алкандр мгновенно бросился на него и, удерживая своего господина, прокричал мне через плечо:

— Уходи! Убирайся отсюда! Маньяк!

Я, однако, задержался еще на секунду.

— Царственная жена твоего брата, — со смехом сказал я. — А мы-то, грешные, и не подозревали!

Алкандр отпустил его, желая моей погибели за эти слова. Но Ликург беспомощно осел на пол, сжимая кулаки и стеная, сгорая от ненависти к себе и злости на меня. Алкандр опустился на колени возле него и коснулся его спины. Я вышел. Спустя несколько часов я все еще слышал размеренные шаги Ликурга. Вздернув подбородок, он размашисто вышагивал на негнущихся ногах по комнате, взад и вперед, точно тигр в клетке.

Я понимал: он вряд ли простит мне мое открытие. Однако, когда я увидел его в следующий раз, он был спокоен, серьезен и бесстрастен, как всегда.

— Все в мире непознаваемо, — сказал он. — Знание — это навязчивая идея.

— В таком случае я придерживаюсь идеи, что человек все равно хочет знать, — сказал я и затем безрассудно добавил, мельком взглянув на Алкандра: — Вероятно, она действительно тебя любила.

— Вероятно, меня любят орлы и боги.

Ужасно слышать, как смеется Ликург.

18 Верхогляд

Сегодня утром мы нашли дохлую крысу. Какая-то болезнь. Агатон с задумчивым видом долго вертел ее так и сяк, не говоря ни слова. Мне страшно.

19 Агатон