Крушение Германской империи. Воспоминания первого канцлера Веймарской республики о распаде великой державы, 1914–1922 гг.

На вопрос рабочих, согласились ли бы мы послать представителей в забастовочный комитет, если бы собрание делегатов бастующих рабочих само нас о том просило, мы ответили положительно. Нам было важно удержать движение в организованных рамках и как можно скорее прекратить его, переговорив с правительством. Затем комиссия, избранная пришедшими к нам рабочими, отправилась на происходившее в это время собрание делегатов, чтобы внести предложение о привлечении в забастовочный комитет представителей социал-демократической партии. До внесения этого предложения подобное предложение уже обсуждалось и было отклонено 198 голосами против 196. Незначительная разница в числе голосов и новое предложение побудили собрание делегатов снова открыть прения. Доверенное лицо Социал-демократической партии обосновало предложение по существу и прибавило, что президиум партии готов послать представителей в забастовочный комитет, если собрание выскажется соответствующим образом. Депутат Ледебур ожесточенно возражал против предложения. Однако его неоднократно прерывали с большим шумом. После этих двух речей прения закрыли. Голосование дало около 360 голосов за предложение и едва 40 голосов против.

В исполнительный комитет собрания делегатов вошли, кроме избранных уже одиннадцати рабочих делегатов и трех (независимых) депутатов — Диттмана, Гаазе и Ледебура, также три члена президиума Социал-демократической партии: Браун, Эберт и Шейдеман. Вступление состоялось при заявленном социал-демократическими депутатами условии расширения комитета соответственно возросшим размерам стачки, то есть реорганизации его на партийных началах, а также нового обсуждения уже предъявленных требований.

29 января были запрещены все рабочие собрания, в том числе и собрания забастовщиков. Тотчас же по вступлении трех социал-демократов, которые не имели возможности высказаться о предъявленных бастующими требованиях ни по существу, ни с формальной стороны, перед исполнительным комитетом встал вопрос о том, как сделать возможным собрание бастующих рабочих. Мне поручили попросить по телефону статс-секретаря внутренних дел Вальраффа переговорить с нами о воспрещении собраний и о свободе их, для того чтобы бастующим рабочим была как можно скорее дана возможность обсудить общее положение и принять решения. Я должен был сообщить статс-секретарю, что предполагаемая депутация к нему будет, вероятно, состоять из двух депутатов, по одному от каждой фракции, и пяти рабочих, членов исполнительного комитета. Господин Вальрафф ответил по телефону, что готов принять членов рейхстага, но отнюдь не рабочих из забастовочного комитета. Я возражал против такого отношения, однако изъявил готовность сообщить комитету ответ статс-секретаря и добился его согласия в любом случае в 12 часов утра быть готовым к беседе, которая могла, однако, и не состояться.

Исполнительный комитет отказался исключить рабочих и просил еще раз сказать статс-секретарю, что в 12 часов к нему придут два депутата и двое рабочих, но лишь для того, чтобы сделать сообщение о воспрещении собраний.

Когда депутация явилась в министерство внутренних дел, господин Вальрафф передал ей через служителя, что готов принять членов рейхстага. Депутация ответила через того же служителя, что она может вести переговоры только в полном составе. Служитель вернулся с приглашением членам рейхстага перейти в комнату, где находились барон фон Штейн и генерал Шейх. Господин Вальрафф не отказался от своей позиции и тогда, когда мы, удалив служителя, передали ему через случайно пришедшего депутата Гизбертса, члена группы центра, насколько серьезно положение. В конце концов господин Вальрафф прислал нам директора департамента Дамана. Мы просили его еще раз определенно сказать господину Вальраффу, что депутация намерена не обсуждать с ним политические вопросы, а лишь сделать сообщение о последствиях воспрещения собраний. Все эти переговоры не привели, однако, ни к чему, так как Вальрафф снова просил передать нам, что может говорить только с народными представителями, а последние ответили, что не в состоянии говорить со статс-секретарем иначе как при участии рабочих. 29 января, то есть в тот же день, когда трое наших товарищей вступили в комитет, членам комитета было предложено подписать бумагу, представлявшую приказ главноначальствующего президенту полиции. Содержание бумаги было следующее:

«Согласно № 29 „Форвертса“ от 29 января, для руководства текущей забастовкой избран комитет из представителей бастующих и членов обеих социал-демократических партий. В интересах общественной безопасности в соответствии с § 9 закона об осадном положении, настоящим запрещаю всякие собрания, равно как и всякую дальнейшую деятельность комитета.

Ваше высокородие изволите немедленно сообщить настоящее членам забастовочного комитета, указав им в то же время на карательные постановления закона об осадном положении. Настоящим я воспрещаю также всякое новое объединение, которое могло бы образоваться для дальнейшего руководства забастовкой.

Подпись: Кессель».