Крушение Германской империи. Воспоминания первого канцлера Веймарской республики о распаде великой державы, 1914–1922 гг.

Правительство отклонило это предложение. Тогда представители независимых вместе с представителями Социал-демократической партии решили предложить канцлеру комиссию для переговоров в следующем составе: Гаазе и Ледебур от независимых, Эберт и Бауэр от Социал-демократической партии и трое рабочих от профессиональных союзов. Согласно этому предложению, Генеральная комиссия, не участвуя официально, была бы все же представлена одним из своих представителей, который вошел бы вместо меня в качестве члена рейхстага. Но и это предложение, после продолжительных переговоров между Эбертом и помощником статс-секретаря Радовицем, было отвергнуто канцлером. Он настаивал на том, чтобы вести переговоры не с представителями забастовочного комитета, а с представителями партий и профессиональных союзов. Потому он и не отступал от требования официального участия Генеральной комиссии в переговорах.

Если уже решительное отклонение участия Генеральной комиссии казалось нам мало понятным со стороны независимых, то еще больше были мы изумлены, когда в тот же день депутат Гаазе заявил канцлеру ходатайство о созыве заседания, с участием одних только членов рейхстага. Правда, переговоры с канцлером должны были иметь целью единственно создать возможность собрания делегатов бастующих рабочих. Как бы то ни было, — это необходимо заметить, — согласись независимые на участие Генеральной комиссии, планомерные переговоры об общем положении были бы возможны, как предполагал канцлер, при участии депутатов рейхстага и бастующих рабочих.

Говорить с членами рейхстага, как того желал Гаазе, канцлер был готов. В беседе с канцлером участвовали: канцлер фон Гертлинг, вице-канцлер фон Пайер, статс-секретарь внутренних дел Вальрафф, прусский министр внутренних дел Древс; со стороны депутатов: Гаазе и Ледебур, Эберт и я. Гаазе заявил: необходимо дать рабочим возможность собрать своих делегатов для обсуждения вопроса о том, на каких условиях сможет быть окончена забастовка. Как забастовка может вообще прекратиться, если нельзя принять решения об ее прекращении? Ведь другого пути окончить забастовку вообще не существует.

Затем разговор зашел об истории возникновения и о значении забастовки. Конечный результат был следующий: правительство дало понять, что оно готово принять меры к допущению собрания делегатов, если депутаты могут гарантировать, что это собрание вынесет единственно постановление об окончании забастовки. Так как присутствовавшие четыре депутата такой гарантии, естественно, дать не могли, то и это заседание окончилось ничем.

Везде и всегда пробивать лбом стену — вот тактика независимых. Там, где необходимо действовать сдержанно, где нужна единая, хорошо взвешенная тактика, там Ледебур и ему подобные, чья разговорчивость и притязательность значительно превосходят опыт в рабочем движении, регулярно портят ситуацию.

Забастовка была тяжелым ударом для правительства и так называемой отечественной партии; но она могла бы быть ударом уничтожающим.

Как только начались забастовки, 30 января президиум Социал-демократической партии собрал комитет партии, который был подробно обо всем информирован. Комитет единогласно принял следующую резолюцию:

1. Комитет партии констатирует, что нынешняя забастовка не направлена против обороны страны и не стремится к поддержке неприятельского империализма. Она порождена глубоким недовольством и вызвана продовольственными затруднениями и гнетом осадного положения. Реакционные выступления в прусской палате, направленные против прусской избирательной реформы, вызывающее поведение так называемой отечественной партии и неясная позиция правительства в вопросе о мире обострили это недовольство. Так как все советы и предложения Социал-демократической партии оставлялись без внимания, то взрыв народного настроения стал неизбежен.

Вступление социал-демократических депутатов обеих фракций в забастовочный комитет давало полную гарантию тому, что движение пойдет организованным путем и будет закончено быстро, не причинив вреда. При этом предполагалось, что правительство воздержится от насильственных мер и удовлетворит требования, которые считает справедливыми подавляющее большинство населения.

Вместо того чтобы пойти этим путем, правительство под ничтожным формальным предлогом отклонило переговоры с представителями бастующих рабочих. Точно так же оно допустило, чтобы подчиненные ему органы выступили с прискорбными мерами подавления движения. Право собраний было совершенно уничтожено, «Форвертс» запретили, а в конце концов воспрещена оказалась и всякая деятельность забастовочного комитета. Следствием этого стало то, что забастовка, подобно взрыву, захватывает все новые группы и, чуждая какому бы то ни было регулированию и контролю, распространяется на все новые местности.

Ответственность за этот ход вещей падает на власти, которые перед началом забастовки и в течение ее упорно отказывались внять голосу разума и чья политика против желания населения ясно направлена была к насильственному миру.