Крушение России. 1917

Еще 3 января начальник столичного гарнизона генерал-лейтенант Хабалов направил Гучкову официальное письмо, где возмущался, что в заседаниях Рабочей группы принимают участие посторонние лица, а обсуждаются вопросы политического и революционного характера, включая немедленное заключение мира или свержение правительства. Ссылаясь на закон от 1 сентября 1916 года о контроле над деятельностью общественных организаций, Хабалов требовал впредь уведомлять о заседаниях, чтобы на них мог присутствовать представитель власти. Гвоздев выступил на Бюро ЦВПК, заявив, что в таких условиях Рабочая группа функционировать не может. 13 января Гучков ответил Хабалову издевательским письмом, в котором высказал свое резко отрицательное отношение к закону об общественных организациях и отказался информировать власти о деятельности Рабочей группы.

Правоохранительные органы не отступали. 17 января в здание ЦВПК, где Рабочая группа и проводила свои заседания, явился пристав, чтобы убедиться в отсутствии нелегальной активности. Через два дня Хабалов вновь направляет Гучкову послание, в котором говорит, что будет просто обязан принять меры, чтобы пресечь продолжавшееся обсуждение вопросов в революционной тональности. На следующий день пристав посетил ЦВПК и, несмотря на протесты подвернувшегося Терещенко, закрыл очередное собрание Рабочей группы. Ответ Гучкова не замедлил себя долго ждать. 23 января он «разрешил к размножению» несколько документов Рабочей группы, включая «Об административных преследованиях Рабочих групп в Петрограде и в других городах» и «О переписке с Хабаловым»[1650]. Гучков провоцировал власти на действия, и они последовали.

В ночь на 27 января полиция арестовала 11 из 16 членов рабочих групп Центрального и Петроградского областного военно-промышленного комитетов — все меньшевики во главе с Гвоздевым. Взрыв общественного возмущения был неописуемым, и больше всех возмущались и беспокоились Гучков и Коновалов. Первым их шагом стали протесты в прессе: «Председатель Центрального военно-промышленного комитета А. И. Гучков и товарищ председателя А. И. Коновалов заявили властям, что в случае привлечения Рабочей группы комитета к суду они желали бы также разделить ответственность вместе с группой»[1651]. Вторым шагом стал визит Гучкова к премьеру князю Голицыну. «Если бы вам приходилось арестовывать людей за оппозиционное настроение, то вам всех нас пришлось бы арестовать», — сказал Гучков. Глава правительства «отнесся благосклонно», свалил все на МВД и Протопопова, обещал пересмотреть дело[1652]. Голицын действительно отчитает министра внутренних дел за «ошибку» с арестом Рабочей группы, но вот дело пересмотрит уже сам ход событий.

Третьим шагом стал созыв 29 января в помещении вещевого отдела ЦВПК в доме № 59 по Невскому проспекту большого совещания руководителей военно-промышленных комитетов, лидеров Прогрессивного блока Госсовета и Госдумы, представителей Земского и Городского союзов, влиятельных депутатов-социалистов, оставшихся на свободе руководителей Рабочей группы. Гучков председательствовал и ограничился кратким вступительным словом, предоставив делать оценки другим. Всех удивил Милюков, заявивший, что диктовать условия в борьбе с властью может только Государственная дума, а всякие другие общественные группы не должны путаться под ногами. На него набросился Чхеидзе, заявивший: «Это удар по рабочему классу, но помните, что вслед за гибелью рабочих последует и ваша гибель». Керенский заявил, что дело принимает серьезный оборот, и лучшим ответом был бы самороспуск ЦВПК в знак протеста. Коновалов бросился на защиту своего и Гучкова детища, заявив, что мысль о самороспуске, конечно, интересная, но важнее меры для «спасения Рабочей группы». Договорились в итоге только до того, чтобы в ближайшее время продолжить консультации. Петроградское охранное отделение с удовлетворением уведомило МВД: «Розовые перспективы хитро задуманных и через Рабочую группу подготовлявшихся массовых рабочих выступлений в значительной степени поблекли; но во всяком случае, если многие робкие души и отчаялись в возможности осуществления вожделенных достижений, то более стойкие и упористо-настроенные «завоеватели власти» могли с досадой воскликнуть лишь одно: «сорвалось, придется начинать с начала»[1653]. Радость спецслужб была явно преждевременной.

Подготовка массового выступления на 14 февраля продолжалась. Свидетельство этого находим в большевистском «Осведомительном листке» № 2: «В конце января по заводам стали распространяться листки (без всякой подписи) с критикой политики правительства и с призывом рабочим: направиться 14 февраля (день открытия Государственной думы) к Таврическому дворцу с требованием временного правительства. На заводах стали устраиваться митинги, где выступали сторонники «гвоздевцев» в защиту только что приведенного призыва»[1654]. Неожиданную помощь в этом деле меньшевикам и ЦВПК оказали большевики, ранее вовсе не расположенные устраивать акции по случаю собрания реакционной, на их взгляд, Думы.