Круть

^{TH Inc Confidential Inner Reference}

Шпора петуха – примерно то же, что нелегально изготовленный нейрострапонзаточка (цугундер), применяемый в женской уголовной субкультуре. Это близкий по конструкции стилет из высокопрочного пластика с нервными коммутаторами на поверхности, подключаемый к мозгу через имплант. Как и цугундер, позволяет испытать оргазм от возбуждения нервных сенсоров на поверхности пластика.

Между шпорой и цугундером есть различия. Обычно шпор две – это парное оружие. Длина и форма шпор могут сильно различаться, так как их изготавливают в нелегальных мастерских по индивидуальному заказу. Но шпора традиционно длиннее.

Крепятся шпоры в специальных самовживляющихся разъемах, имплантируемых петуху в икру и лодыжечную кость. Эту операцию негласно делают прямо в колониях, так как петухи, несмотря на свой подчеркнуто асоциальный статус, во многом помогают лагерному начальству поддерживать порядок на зоне (хотя сами отрицают любую социально полезную функцию). По той же причине шпоры не подлежат конфискации, хотя формально запрещены законом. Петухи могут даже перевозить их с одной зоны на другую в личных вещах (то же касается куриных цугундеров).

Владение шпорами – сложное, почти эзотерическое искусство, на изучение которого у петуха уходит вся жизнь. Известно, что многие петухи занимаются йогой и восточными единоборствами, поддерживая себя в надлежащей форме.

Боевое применение шпор зависит от силы ног, растяжки, общей физической подготовки и владения секретными приемами петушиного боя. Но физические качества носителя выходят на первый план только при конфликте двух петухов друг с другом.

Имплант-коррекция токсичной маскулинности делает любого гетеросексуального цисгендерного самца практически беззащитным перед петухом даже без шпор. Поэтому петух применяет свое оружие лишь в самых высокоранговых разборках.

Когда я вернулся в реальность, Кукер еще размышлял.

Ответы Руделя казались идеальными – ни к одному невозможно было придраться. Если что и вызывало подозрение, то именно их прозрачная ясность – жизнь ведь сделана из полутонов. Но за звонкость не предъявишь.

С семнадцатой приморской и правда давно не приходило маляв. Гребень с Хвостоколом могли назначить нового опущенца в пику Кукеру – с ним были напряги у многих старых петухов-законников.

Оставался один вопрос, на котором фальшивый претендент на перья мог попасться. Поднять эту тему мог только опытный петух.

– Ты нам вот что расскажи, – вкрадчиво начал Кукер. – Откуда к тебе имя петушиное прилетело? По какому такому ветерку?

Ответить правильно мог лишь петух со знанием традиции. Но Рудель принял вызов.

– Рассказать могу, – улыбнулся он. – Только слушать долго.

– Да мы вроде никуда не спешим, – сказал Кукер. – Базар гремит, а срок идет. Давай, послушаем.

– Сон мне был глючный. Под «туманом» по вене.

– Какой?

– Что я немецкий летчик Рудель, ас германского люфтваффе номер один. Такой и правда был…

– Мне можешь не объяснять, – буркнул Кукер. – Гони дальше.

– Лечу я, значит, на своей «штуке», это такой пикирующий бомбардировщик фирмы «Юнкерс». На груди железные кресты, а на душе погано, потому что вспоминаю разговор с фюрером. И за Европу душа болит.

– Где летел?