Круть (с разделением на главы)

Сердюков опять начал крутить. Прошла минута, и пропеллер сдвинулся ещё немного.

— Ну и редуктор у кума, — вздохнул Кукер. — Вот страна, а?

— Знаю, Кукер, — сказал Сердюк. — Всё про этот редуктор знаю. Ну не может страна сейчас иначе. Не может. Такая у нас история и культура. Но люди ведь крутят. Я вот кручу. И ничего. Не опоганился вроде. Живой.

— Я тоже вроде живой, — хмыкнул Кукер.

— Это временно.

— В каком смысле? Угрожаешь, начальник?

— Нет. Ты же по факту мой пациент. Зачем я тебе угрожать стану? Я тебе помочь хочу. Тебя убить пытались. Знаешь почему?

Кукер усмехнулся.

— Петухи с приморской мутят.

— Нет, Кукер. Их самих в любой момент замочить могут. Дело именно в отказе от крутилова. Сам крутить не ходишь, это полбеды. А то, что народ не пускаешь, уже проблема.

— Намекаешь, кумчасть меня чикнуть хотела?

— Не намекаю, Кукер. Уведомляю. Я с Тоней говорил. Крутить надо будет по-любому.

Кукер презрительно улыбнулся и вскинул весёлый взгляд в небо. Совсем как Ахилл, глядящийся в вечность перед последним боем, подумал я.

— Чего ты добиться-то хочешь, Кукер? — продолжал Сердюков. — Не хочешь крутить сам, я не велю. Понимаю твой статус. Но народ на вахту каждый день выходить должен. Я тебе по секрету скажу — нам с тобой систему не победить. Её можно только медленно реформировать, заменяя зло добром на личном поле деятельности. Незаметно для окружающих. Человек слаб. Сегодня ты герой-победитель — а если завтра охрана ещё одну куру в барак пропустит? Вторая тебя не чикнет, так третья сделает. Власть отмашку даст — куры тебя на цугундер по-любому поставят.

Кукер закрыл глаза и задумался.

Мне показалось, будто он совсем отключился от мира и ушёл так далеко вглубь себя, что вот-вот потеряет равновесие и свалится с рамы. Он даже покачнулся. Сердюков хотел уже поддержать его — но вовремя отдёрнул руку.

По блатным понятиям каждый, кто коснется петуха, должен пять раз прокричать «кукареку», а потом драить пол перед петушатником зубной щеткой. Урке ещё ладно, а начальнику это не к лицу.

Но Кукер уже вернулся в реальность. Вид у него был умудрённый и хитрый.

— Допустим, я соглашусь, — сказал он. — Но как я братве объясню? Скажут, что ссучился. И будут правы.

— Это, Кукер, твоя проблема, — ответил Сердюков. — Кумчасть с тобой потому только и разговаривает, что ты эти вопросы решать умеешь. Иначе какой с тебя прок?

— Верно, начальник. Но просто так арестантский уклад развернуть не выйдет. Люди не поймут. Нужно кумчасть прогнуть. Хотя бы символически. Так, чтобы братва не сомневалась.

Сердюков покачал головой.

— А как ты кумчасть прогнёшь?

— Есть способ. Но не уверен, что он тебе понравится.

— Говори.

— Что у кума самое святое? — спросил Кукер.

— Что?

— Угол Лукина. Который в редукторной будке выставляют.

Я уже натыкался на этот угол в каких-то примечаниях и справках, но так и не посмотрел дефиницию. Пора было разъяснить вопрос, и я остановил время.