Круть (с разделением на главы)

Мне вспомнилась вбойка KGBT+ c крайне неприличной интерпретацией слов «член руководства» («руководство» великий вбойщик интерпретировал как безоценочный вариант термина «рукоблудие»). Оба слова были, что называется, на месте — и создавали законченную социально-метафизическую фреску.

Курпатов поморщился, словно я поделился с ним этой мыслью, но продолжил:

— Такова добровольно осуществленная мною коррекция памяти. Чисто теоретически я допускаю версию, что современный Герман Азизович создан нейросетями на основе множества реальных прототипов и не сводим ни к одному из них. Но это не меняет ничего. Тогда реальны безымянные герои культуры, легшие в его основу.

— Шредингерический автор, — повторил я.

— Да. Так или иначе, именно он стал символом нашего культурного единства. Тем, что объединяет всех независимо от политической ориентации и баночного статуса. Шарабан-Мухлюев — наш самый драгоценный корешок. Из которого со временем вырастет новая…

— Поймите, — сказал я, — этого времени просто не будет. Если мы не найдём Варвару Цугундер, ничего никуда больше не прорастёт. Не останется никого из нас. Будут жаркие джунгли и динозавры. И наш шредингерический писатель потеряет не только читателей, но и весь корпус сочинений.

— Почему?

— Литература возникает в сознании читателя. А динозавры не читают.

Курпатов выставил вперёд свою острую бороду и засмеялся. Если бы я не знал, что передо мной выдающийся казнокрад и главный теневой криптомайнер планеты, я бы решил, что это весёлый Иван Грозный из рекламы пролайф-презервативов «50/50» (другие в Добросуде запрещены).

— А вы меня не прессуйте. Спешить мы всё равно не станем.

— Курпатов резину тянет, — сказал в моей голове Ломас. — Видимо, чего-то хочет. Или послаблений для своих трансакций, или просто взятку. Или, может быть, ему семьдесят вторая ветроколония много крипты генерирует — там же все крутят с утра до ночи. Выяснять некогда. Дайте я зайду с главного калибра. Подождите секундочку…

Я не знаю, что после этого сделал Ломас, с кем связался и о чём говорил, но прошла всего минута, и бюст Мощнопожатного под иконами ожил. У него открылись глаза. Они теперь выглядели как обычные человеческие. Мало того, в движение пришёл и порозовевший рот Шкуро.

— Анатолий, — сказал Мощнопожатный, — надо разрешить.

Курпатов повернулся к бюсту и отдал честь.

— Как прикажет партия.

— Партия считает, — ответил Мощнопожатный, — что надо послать в архив нашего человека. Из жандармерии, со служебным имплантом. Чтобы заглушки были. Может, не сольёмся тогда.

— А если сольёмся?

— Сейчас, Анатолий, главное — чтобы планета не слилась, — усмехнулся Мощнопожатный. — Руководитель твоего ранга должен видеть приоритеты.

— Но предосторожности тоже нужны, — сказал Курпатов.

— Нужны, — согласился бюст. — Поэтому я и говорю — пошлём жандарма, а трансгуманисты пусть сажают своего следака ему на имплант.

— Кого пошлём?

— Разберёшься, — сказал Мощнопожатный, глянул на меня, побелел глазами и замер.

Аудиенция кончилась. Дух, снизошедший на бюст, уже его покинул.

— Ну вот, — пропел Курпатов, — видите, как вам везёт. Начальство руководит на местах. А сам бы я ещё долго думал, вы меня пока не убедили. Но теперь вопрос решён. Дадим вам в сопровождающие капитана Сердюкова, вы с ним уже сработались.

Всё знает, понял я.

— Разрешение выдано, — подвел итог Курпатов.

— Что дальше?

Генерал пожал плечами, но вместо него ответил Ломас.

— Немедленно подключайтесь к Сердюкову, Маркус. Он сейчас в Москве. Мы посылаем его в архив.

Попрощавшись с генералом, я вылез из дупла и спустился на землю по верёвочной лестнице. Но коммутация почему-то затягивалась.

Система отпустила меня, только когда я снова дошёл до придорожного камня.

11

Classified

Field Omnilink Data Feed 23/59

Оперативник-наблюдатель: Маркус Зоргенфрей

P.O.R Капитан Сердюков

Когда я повис на импланте Сердюкова, он уже входил под дубовые своды спецхранилища — или, как его официально называли, Гохрана.

Миновав две проходных с рамками и нескольких вооруженных стражей, он добрался до окошка выдачи и получил тяжёлый том в багровом переплёте.

Это был полный текст романа.

В рабочем зале Гохрана, видимо, когда-то был декадентский ресторан. Особенно изумляли улыбающиеся сатиры, поддерживающие деревянный потолок.

Народу в зале почти не было — только два неприметных зеркальника. Один листал статистические таблицы, другой булькал и хохотал над каким-то томом с бородатыми Марксом и Энгельсом на обложке.

Сердюков устроился в уголке у окна и раскрыл книгу.

Текст набирали на пишущей машинке. Вдобавок это была так называемая «ксерокопия». Вероятно, это была просто стилизация под старину — но она работала: сразу повеяло тайной. Так, должно быть, чувствовал себя археолог перед дверью египетской гробницы.

Надо было спешить. Сердюков быстро нашёл пропущенную в остальных изданиях главу — и мы погрузились в чтение.