Крутен, которого не было

– Умный мальчик, правду молвил, и жить долго будет, и помолодеет, и всякое другое разное… – облизнулся ведун, – Уговори своего парня, пусть отдаст зайчишку с миром, достанется и вам по ложечке долгой жизни, да молодости!

– Не, мне молодеть ни к чему! – раззадорился Бегуня.

– А не отдашь, сварю тебя, мальчик, в одном котле…

– Каан тоже нас сварить в котлах грозился, – махнул рукой отрок, – всю дружину. Да только – вот дружина, а где теперь каан…

– Не боишься? – прищурился старик, – А вот таким стать, как они – не боишься?

Княжич на мгновение растерялся, чего уж говорить об опешившем Бегуне. Отдать свое тело во власть колдуна. Может, он пошлет тебя убить собственного отца, и ведь пойдешь, себя не помня! И вот в это самое мгновение растерянности на них и напали.

Руки воинов живут сами по себе. Вот ладони оружие сжимают, мышцы мечи поднимают, на головы врагам опуская. Юноша и отрок встали, как уже не раз до того, спина к спине. Трое пустоглазов уже валялись у их ног, остальные поплясывали вокруг, выбирая момент для нападения. Почти что бой с врагом, да есть различия. Плохое – на молодых людях не было доспехов. Любая рана клинком могла вывести из «строя». Оставалось полагаться лишь на ловкость, быстроту да умение. Но было и хорошее. У слуг ведуна не было луков, в противном случае все уже бы закончилось. Почему ведун не дал ожившим мертвецам стрел? То ли они не могли хорошо целиться мутными глазами? То ли Белый Ведун опасался, что на мгновение утратит контроль над неприкаянными созданиями?

– Что ждете? Убейте их! – крикнул злой старик.

– Я прорываюсь, ты – за мной! – кинул княжич мальчику.

Бегуня закрутил перед собой мечом, стараясь выиграть мгновения. Двое нападавших на него как-то вяло пытались поразить отрока, неумело тыкая длинными мечами. Разумеется, Бегуня легко отводил острия от себя, представился момент – мог поразить насмерть подставленное горло, но воздержался, предпочитая не создавать бреши в собственной обороне. Княжич, меж тем, уложил двоих, крикнул «за мной!» и рванул вперед. Отрок последний раз отпугнул живых-мертвых убийц, повернулся – и бегом за Гориполком. Краем глаза отрок приметил, как улепетывал куда-то вбок выпущенный из сети заяц, унося с собой и свою тайну… Значит, княжич предпочел отпустить драгоценную добычу. Главное – что б не досталась белому душегубу. Вот и славно, пусть живет!

Почуяв, что теперь их не догнать, парни засвистали, подзывая жеребцов. Ну, скакуны-то до себя чужих не допустили. И теперь радостно устремились к хозяевам. Еще мгновения – и юные воины скакали прочь, благо дорога шла чуть под уклон. Один из пустоглазов, попытавшись преследовать юношей, спотыкнулся и покатился вниз. А потом не встал – шею, что ли сломал…

– Стойте! – разнеслось над лесом.

Юноша и мальчик повернули головы. Пришлось смотреть снизу вверх. А там, в сотне шагов, возвышалась, словно сама Смерть, белая фигура злого ведуна. Седые волосы его стояли дыбом, борода – веником, при всей нелепости являя жуткое зрелище.

– Слышишь меня, недоросль, ты, отпустивший моего зайца! Тебе говорю я, Белый Ведун. – старик простер руки к небу, – Через три дня ты умрешь! Ты – уже мертвец…

Бегуня дрожал всем телом. Гориполку тоже стало не по себе, что-то испугало и этого неустрашимого молодого вояку. Княжич с трудом проглотил слюну, грудь теснило, по рукам бегали мурашки.

– Его проклял Белый Старик! – услышал Гориполк рядом. Ага, двое ребятишек, мальчик и девочка, не больше семи лет, верно – из ближней деревушки, стоят, испуганные, побелев от страха.

– Ну и что? – насмешливо спросил княжич.

– Теперь ты умрешь, – просто объяснила девочка.

Княжич бросил скакуна вперед, прочь от всего. Жеребец Бегуни еле успевал следом. Так они скакали и скакали, лес остался уже позади, перешли речку вброд – и дальше, дальше…

* * *

Молодые люди собирались остановиться на отдых в ближней деревушке. Всего пара дюжин изб, выстроенных там-сям, без складу и ладу. Ежели град так строить – не проехать, ни пройти нельзя будет, разве что плутать…

Хозяева поначалу порадовались гостям, пригласили за стол, на коем тут же появилась медовая бражка, горшки с кашей. Будто ждали. Оно понятно, принять княжича, да угостить – это ж почетно, соседям на зависть. Ну, последние не заставили себя ждать, пришли завидовать – вскоре изба уже полнилось народом. Потянулись мужики, ребятня, даже девки – поглазеть на статного молодца, воина-красавца. Стоят, галдят, глаза бесстыдные… Гориполк, пережевывая пирог, равнодушно водил взором по девицам. Что-то не жевалось – как будто во рту сухо. Но другое испугало княжича куда круче – вот девки молодые, в теле, обе глазки строят, ночь на носу, а у него даже ничего не шевелится.

– Дети малые сказывали, будто видали вы Белого Старика? – спросил один из мужчин, в затасканной грязной рубахе – видать, жена ленивица.

– Видали, – кивнул Гориполк, чувствуя, как сжимается сердце.

– И Слова он тебе говорил?

– Говорил, – подтвердил княжич.

– Предрекал?

Княжич ничего не ответил, каша застряла в горле, рука потянулась за бражкой, пара глотков – так и подавиться не долго.