Крутой поворот

Иногда я наблюдал, как они ужинают. Понял, что любит Джона, какие передачи предпочитает смотреть потом. Оказалось, что он обожает играть в футбол, но терпеть не может читать. Я становился свидетелем того, как он растет. Видел всякое: и хорошее, и плохое. И всегда искал улыбку на лицах. Что-нибудь, хоть что-то, что побудило бы меня бросить все это.

Я следил и за Майлзом.

Наблюдал, как прибирается в доме. Раскладывает вещи по ящикам. Как готовит обед. Как пьет пиво и курит на заднем крыльце, когда думает, что никто его не видит. Но чаще всего я видел, как он сидит на кухне.

Там, непрестанно ероша волосы, он просматривал документы. Сначала я предположил, что он берет на дом работу, но постепенно понял, что ошибался. Он изучал не разные дела, а одно.

И тогда меня осенило. Я с упавшим сердцем сообразил, что это за дело. Он ищет меня. Того человека, который подсматривает за ним в окно.

И снова я оправдывал свои поступки. Часами изучал Майлза, черты его лица. Боялся услышать внезапное «вот оно», сопровождаемое поспешным звонком, который предвещает визит в мой дом. Боялся понять, что конец близок.

Когда я наконец уходил, чтобы вернуться к машине, у меня от слабости подкашивались ноги. Я чувствовал себя абсолютно вымотанным и был готов поклясться, что это больше не повторится и я никогда на такое не пойду.

После этого я на время оставлял их в покое.

Стремление следить за ними унималось, и меня начинали терзать угрызения совести. Я ненавидел и презирал себя за все, что наделал. Молил Бога о прощении, а порой хотел покончить с собой.

Ведь когда-то я мечтал доказать всему миру, что значу что-то. Теперь я ненавидел того, кем стал.

Но как бы я ни старался остановиться, как бы страстно ни желал умереть, потребность следить за Райанами просыпалась вновь. Я сражался с ней, пока хватало сил, а потом говорил себе, что это в последний раз. Самый последний.

А потом, подобно вампиру, выходил на ночную охоту.

Глава 26

Той ночью, когда Майлз изучал на кухне дело, у Джоны после нескольких спокойных недель опять случился кошмар.

Майлз не сразу осознал, что это за звуки. Он изучал дело почти до двух, и это, вместе с предыдущей ночной сменой, на которую он заступил позавчера, и тем, что случилось днем, полностью его опустошило. Тело словно взбунтовалось, когда он услышал крики Джоны. Усилием воли Майлз встал, но двигался с трудом, словно проходя через комнату, забитую мокрой ватой. Сознание возвращалось медленно, и хотя он шел в направлении комнаты Джоны, это было скорее условным рефлексом, чем желанием утешить сына.

Рассвет еще не наступил, но небо уже было не таким темным. Майлз отнес Джону на крыльцо. К тому времени, когда крики стихли, солнце уже поднялось. К счастью, была суббота и в школе сегодня занятий не было. Майлз отнес сына в спальню и сварил кофе. Голова раскалывалась, поэтому он принял две таблетки аспирина и запил апельсиновым соком.

Ощущение было как при сильном похмелье.

Пока варился кофе, Майлз снова стал перелистывать дело и свои заметки. Перед работой нужно еще раз все просмотреть.

Джона удивил его, проснувшись раньше, чем Майлз успел его разбудить.

Он вошел на кухню, потирая припухшие со сна глаза, и уселся за стол.

– Почему ты встал? Еще рано, – заметил Майлз.

– Я выспался.

– А выглядишь усталым.

– Плохой сон видел, – пожаловался мальчик.

Слова Джоны застали Майлза врасплох. Раньше сын никогда не запоминал сны.

– Правда?

Джона кивнул.

– Мне приснилось, что тебя сбила машина. Как маму.

– Это всего лишь сон, – прошептал Майлз, обнимая Джону. – Ничего ведь не случилось?

Джона вытер нос тыльной стороной ладони. В пижамке с гоночными машинами он выглядел совсем маленьким.

– Послушай, па!

– Что?

– Ты на меня злишься?

– Вовсе нет. Почему ты так подумал?

– Вчера ты целый день со мной не разговаривал.

– Прости. Я не сердился, просто нужно было кое-что обдумать.

– Насчет мамы?

Майлз снова растерялся.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что ты снова читал эти бумаги. – Джона показал на папку. – Они ведь о маме. Верно?

Майлз не сразу кивнул.

– Что-то в этом роде.

– Мне эти бумаги не нравятся.

– Не нравятся?

– Из-за них ты всегда грустишь.

– Вовсе нет.

– Неправда. Я вижу, когда ты печальный. И мне тоже становится грустно.

– Потому что ты скучаешь по маме?

– Нет, – покачал головой мальчик, – потому что тогда ты забываешь обо мне.

У Майлза судорогой сжало горло.

– Неправда.

– Почему же ты не поговорил со мной вчера?

В голосе сына звенели слезы, и Майлз притянул его к себе.

– Прости, Джона. Больше это не повторится.

– Обещаешь? – прошептал сын.

– Ей-богу, – улыбнулся Майлз, начертав крест на сердце.

– А крест? Значит, твое сердце разбито и ты надеешься умереть?[5]

Именно это и хотелось сделать Майлзу под взглядом широко раскрытых глаз сына.

Позавтракав с Джоной, Майлз позвонил Саре, чтобы извиниться и перед ней. Но Сара перебила его, прежде чем он успел договорить.

– Майлз, тебе незачем просить прощения. После всего случившегося ты, вполне понятно, хотел остаться один. Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Сам не знаю. Точно так же, наверное.

– Едешь на работу?