Крутые горки XXI века: Постмодернизация и проблемы России

Социологические опросы показывают, что религия в США действительно сохранилась. Так, например, порядка 90 % американцев уверяют, что верят в Бога. Не менее показательны другие данные. Более 60 % граждан США являются прихожанами той или иной церкви. Причем около 40 % сообщают, что посещали храм буквально в самую последнюю неделю перед опросом [Хантингтон 2004а: 143]. Даже если эти данные несколько завышены из-за неточных ответов респондентов все равно они свидетельствуют о том, что американцы — более религиозный народ, чем многие другие и, в частности, чем российские граждане.

В России сегодня церковь испытывает временное возрождение, поскольку в связи с разрушением тоталитарной коммунистической квазирелигии общество, желающее во что-то верить, повернулось в сторону РПЦ. Однако со сменой поколений наша ситуация станет все больше напоминать ситуацию, сложившуюся во многих европейских странах, где церкви фактически пустуют. Истинные прихожане, которых, по разным оценкам, в России не больше 10 %, наверное, в храмах останутся, а так называемые «захожане» будут захаживать все реже и реже, поскольку при сохранении потребности в вере перестанут чувствовать потребность в церкви как в институте. Умный, разносторонне образованный молодой человек вполне может верить в Бога, однако не велика вероятность того, что он согласится именно с той формой культа, которая монопольно утверждена.

Если в религиозной сфере российской жизни будет происходить либерализация, то множество конкурирующих между собой церквей предложат верующему человеку помощь. Если же либерализации не произойдет — храмы все чаще станут пустовать, оставляя верующего наедине с самим собой.

Вера не умрет, но она может трансформироваться и спрятаться в душах. Если в религиозной сфере российской жизни будет происходить либерализация, то множество конкурирующих между собой церквей предложат верующему человеку помощь. Если же либерализации не произойдет — храмы все чаще станут пустовать, оставляя верующего наедине с самим собой.

В первую очередь это будет проблема для РПЦ и ее иерархов.  Они с удивлением станут обнаруживать, как быстро сокращается размер пожертвований, позволяющих существовать церкви, и как быстро сворачивается влияние церкви на высокопоставленных прихожан. Вместе со сменой поколений у руководителей страны и у богатых бизнесменов исчезнет нынешняя мода стоять со свечой перед камерами, демонстрируя свою религиозность широким массам телезрителей. А вместе с модой растворится нынешняя политическая поддержка.

Впрочем, проблема священнослужителей, вынужденных приспосабливаться к новым реалиям, для страны в целом не так уж важна. Гораздо важнее — духовное состояние атомизирующегося общества. Система конкурирующих за прихожан церквей (как бы странно ни выглядела она сегодня для многих традиционно верующих людей) все же значительно лучше той ситуации, когда человек, устремляющий свои мысли и чувства к Богу, становится одинок и замыкается в самом себе со своими духовными проблемами.

Как правило, верующий человек нуждается в общине, на которую может опереться в тяжелый момент; в людях, с которыми может сопереживать свою веру. И если он не находит надежной общины и родственных душ, ему трудно укрепиться в вере. В итоге слабость церкви, теряющей прихожан, в конечном счете оборачивается слабостью страны, многие граждане которой утрачивают душевный покой.

Глава 4 ЧЕЛОВЕК

ВЫДЕРЖИМ ЛИ МЫ БУНТ ОДИНОЧЕК?

Как-то раз, лет десять назад, я беседовал со своим старым знакомым — преуспевающим питерским бизнесменом. В частности, он мне поведал о том, что приобрел для себя новую квартиру.

— А старую продал? — поинтересовался я с некоторым удивлением, поскольку знал, что она находится в одном из самых прекрасных мест исторического Петербурга.

— Да нет. Там жена живет.

— Так вы разошлись? Семья распалась?

— Наоборот, лишь крепче стала. Вот поссоримся с женой — я дверью хлопну, и к себе. Не успею доехать до дома — она уже звонит: давай мириться.

В общем, как выяснилось, человек не хотел разрывать отношений, но при этом считал, что у каждого должно быть свое собственное жизненное пространство.

Мне тогда показалось, что эта история — не более чем курьез, блажь быстро разбогатевшего человека, который может позволить себе содержать одновременно две многокомнатные квартиры, причем обе в элитных районах города. Однако со временем стало ясно, что хотя подобные неумеренные вложения в недвижимость, возможно, и блажь, но само по себе стремление современного человека очертить сферу, в которой ты сам себе господин, отражает складывающуюся в мире тенденцию. Во всяком случае, богатые страны Европы и Северной Америки последние десятилетия движутся по этому пути.

Горе от ума