Крутые излучины (сборник)

Чтобы избежать разочарования, нужно подходить к вопросу «адаптивно». Съездить в деревню, попробовать пожить там некоторое время.

Ознакомиться с опытом переселившихся людей. Завести друзей, единомышленников или односельчан – сообща всегда легче решать возникающие житейские проблемы.

Тех, кто думает о переселении в деревню, я приглашаю в живописный уголок, в Верховье Днепра Новодугинского района Смоленской области.

Вы получите уникальную возможность полностью погрузиться в сельскую жизнь и попробовать себя в роли настоящего деревенского жителя.

Сначала сделать почин, вновь устраивая хутор, или слободку, или выселку, а потом, может, и сельцо – отдельно стоящую зажиточную усадьбу со всеми цивилизованными службами. А может, подсобрать хороших людей да сварганить деревеньку и даже село с церковным приходом. Реинкарнация души началась, а тело пойдёт у неё на поводу.

Держись город, ты можешь быть разорён!

Кешкина шуба

Сны деревенского мальчика Кешки Григорьева были такими яркими, что скоро сбылись.

А снилось ему непростое: будто он, как самолёт, усилием собственной и какой-то ещё, сверхчеловеческой, воли отрывается от земли, на которой взращён, и летит над неизвестной бездонной местностью. Летит стремительно, летит в никуда, но с радостным и восхитительным чувством того, что удивит и прославит свою деревню, а может, и всю страну. Чутко всматривался Кешка в волшебные сны, пытаясь понять их юной душой. И вот когда стукнул отроку шестнадцатый год, явился самый желанный сон. Взмыл в нём Кешка высоко и пошёл по свободной орбите летать далеко от дома до тех пор, пока не коснулся белокаменных домов манящего города.

Из-за этих снов не выдержал Кешка, уехал искать новой доли. А его родная деревня Аносово с пыльным заводиком для переработки льна так и осталась стоять на границе между совхозами, не признавая ни тот ни другой, самостоятельно прививая ростки перепутанной жизни – и недеревенской, и негородской. К одной уже пропадало стремленье, для другой ещё не настала пора.

Льнозаводик вскоре сгорел. Такому неожиданному повороту событий Кешка даже обрадовался.

«Может, родители в город потянутся?»

«Так-то оно так, – думали родители. – Да только как же уехать, если тебе принадлежит и этот дом, и луг, и лес, и речка? Уедешь, а потом будет обидно, что променяли самое лучшее место, особенно речку Днепр. Ведь именно отсюда начинает она свои первые величавые повороты, выводя из хрустальных хранилищ запасы чистых подземных вод».

Приезжая домой, модно одетый Кешка любил задавать один серьёзный вопрос.

– Ответьте, если вы знаете, куда впадает наш батюшка Днепр?

Земляки отвечали:

– В Чёрное море.

А он всех удивлял:

– Не впадает в Чёрное море, а расходится для орошения в херсонских полях.

Жители качали головами и всё же не верили. «Как это, Днепр никуда не впадает? Не для этого они его, такой чистый и светлый, отпускают вниз по течению, чтобы он стал простой поливной водой. Поди выдумываешь, шалопут!»

В таких случаях Кешка особенно возмущался:

– Днепровский лиман как застоявшийся пруд. Был Днепр вверху, а внизу весь вытек.

Дивило и ужасало жителей подобное заявление.

– Мутит воду, бездомник! – наговаривали они на Кешку. – Не учится он, а попал, наверное, в банду, вот и озорует.

Кешка сильно сердился и всё реже и реже приезжал в деревню. Сгоревший завод местные власти решили не восстанавливать и полностью закрыть переработку льна.

Через год жители разъехались кто куда в поисках подобного производства. Родители Кешки решили остаться и ждать перемен, утешаясь прожитой здесь жизнью и думая лишь о том, чтобы она не растворилась, как речка, и не ушла в бесплодный песок, чтобы их жизнь хоть ручейком влилась во что-то большое, значительное. Этим главным жизненным ресурсом был их единственный сын Кешка.

Кешка им помогал: уговаривал уменьшить хозяйство и привозил интересные книги современных писателей – Фёдора Абрамова и Георгия Маркова. Но его мать, Прасковья Петровна, отказывалась их читать, доверяя написанному и ссылаясь на то, что в деревне все живут одинаково.

Единственной книгой, которую она прочитала пять раз, была «Робинзон Крузо». От этого, думалось ей, Кешка стал таким путешественником. Всю жизнь она любила своего мужа, Егора Егоровича, а он, норовистый и своенравный, искал радость среди других людей, любил разговоры и выпивку. И был неразборчив, дружил со всеми, кто подносил.

Рядом с домом Прасковьи Петровны осталась жить после пожара её соперница, бабка Звончиха, хитрая и проворная во всех житейских делах.

Зима в этом году стояла странная: тёплая и малоснежная. Выйдешь на улицу – скучно, одни чёрные остовы домов, оставленных уехавшими жителями. Иногда, чтоб форсануть, Егор Егорович надевал белые валенки и шубу и красовался возле своего дома, пока Звончиха не крикнет:

– Что молодишься? Подскочил бы, чуток подмог!

Егор Егорович спешил, будто к себе во двор, а сам тут же ловчился к Звончихе.

– Починил бы у печки конфорку, дым через край ползёт.

Егор Егорович соображал быстренько.