Крутые перевалы

В одной из комнат поместилась контора вновь открывающегося прииска. Следом за артелями рабочих тянулись на Караган подводы с инструментами и продовольствием, а их, пыхтя и громыхая, обгоняли новые грузовые машины. В усилиях, в неудержимом порыве сплетались трудовые дни с короткими летними ночами. Первые партии рабочих прииска уже шурфовали около старых заросших разрезов, и каждый день в конторе совхоза, взвешивая добычу, прорабы и техноруки с удовлетворением отмечали кривую подъема процентов. Появившийся на Шайтан-поле легкий автомобиль беспрерывно летал в район, а оттуда телеграф торопил «Востокзолото» с посылкой продовольствия. Горный инженер, бойкий человек с черной острой бородкой, ежедневно говорил Пастикову:

— Удивительная недооценка была здешних возможностей, товарищ директор. Сегодняшний анализ дает прямо рекорд… Золото настоящее. Что-то большое будет, если мы оборудуем прииск по последней технике и установим драги.

— Будем стучать, товарищ инженер!

— Не стучать, а в набат нужно бить!

В один из вечеров в помещении городка брызнул электрический свет, что сначала всполошило камасинцев. Они бежали в улус и долго не соглашались вернуться к «шайтанову огню».

Горлинский нашел нужным сменить какие-то части и переместить отделение для стерилизации. Все свободные силы рабочих совхоза тем временем были брошены на заготовку топлива. Жаровые гудящие сухостойники успевали целыми долетать только до земли, где их дружно перегрызали пилы.

Накануне окончания внутренней отделки фабрики Пастиков одной рукой прижимал к уху телефонную трубку, другой удерживал около себя Стефанию.

— Нет, ты обожди… Федотов говорит, что сюда едут из края рабочие механического завода… И ты понимаешь, что нам нельзя ударить в грязь лицом…

— Но ведь все готово… Чего ты кипятишься?

Шутливый тон Стефании злил его.

— Нет, не все! Мне хочется, чтобы краевые работники не по-празднику, не по-парадному, на ходу увидели всю нашу работу. А где у нас фабрика? Это только скелет!

— Ну и посмотрят… Они, наверное, поживут здесь не один день… чем богаты…

Позади их улыбался Севрунов и недоуменно переглядывались инженеры…

Из конторы вышли все вместе. Зеленый городок подчищался от щепы, которую отвозили к фабрике. И это окрыляло неудержимую мечту Пастикова. Широко размахивая руками, он доказывал невидимому противнику превосходство перед ломовым транспортом железнодорожной линии:

— Вы только посудите… Рыба, шкуры, панты, золото. Да, может быть, еще чего отыщем… Вот сами увидите… Через два-три года здесь будет пять, то и все десять тысяч рабочих.

Немного приотстав от других, Стефания остановилась около грузовой машины, где производилась посадка. В район уезжали заготовители и уполномоченные нового прииска. Позади кузова Василий поддерживал все еще слабую Веру, она сильно похудела и облизывала сохнущие губы. Но Стефания заметила исчезновение из глаз девицы пугливости и звериной отупелости, которая появляется у людей, долго проживших в тайге.

— В больницу? — спросила Стефания. — Это хорошо.

Василий взглянул на улыбающуюся Веру, затем на Стефанию и зашептал:

— Фершал отправляет… На мой ум и тут бы оправилась, но надо действовать по учению… Как оно там гласит… Вот побаивается, кабы не заштопорили там в милицию.

— Ничего не будет. Я напишу Федотову. — Стефания вырвала из блокнота листок и начала писать. — Не торопись возвращаться… набирайся сил. Осенью откроем здесь школу, а может быть, пошлем тебя в город, — говорила она.

Вера склонила голову и украдкой взглянула на поникшего Василия. Заметив это, Стефания прищурила глаза.

— Не беспокойся, тебя не спросим, — кивнула она Кушненке и подошла к кабине, где рядом с шофером умещался уполномоченный золотой промышленности.

— Товарищ, уступите место для больной работницы, — настойчиво попросила она.

— Машина наша, — было заупрямился франтоватый бритый человек, поправляя широкополую шляпу.

— Это ничего не значит… Все машины советские. — Человек повертел головой, и пыхтя, вылез из кабинки.

— Для больных нужно специальный транспорт иметь, — сердито пробурчал он и полез при помощи Василия на площадку кузова. Машина сделала круг и, оставляя позади чуть заметную пыль, скрылась в ложбине за колком низкорослых черемушников. Василий повернул к Стефании широкое улыбающееся лицо.

— Ты напрасно, Никандровна, сомущаешь у меня бабу, — полушутя, полусерьезно начал он.

— А вы разве сошлись с ней?

— В настоящее сожительство вступили. Записаться в загсе хотели, да эта беда помешала. Чисто горе… Думал чулки задерет баба. И то я с ней намучился. Хотела все ребенка этого уничтожить, поднимала тяжести разные. Не желала, стало быть, поиметь приплод от Тимолайки. По ночам соскакивала и диковала…

— Надо ей учиться, да и тебе не мешает этим заняться, — внушительно ответила Стефания, срывая цветок. — Теперь женщина — не вещь.

— Да это, как говорится, все по правилам… Только и мне муторно без нее… В тайге еще сохнул по ней. А тут и семьи лишился.

— Веру от тебя никто не отнимает, только сам умей заслужить ее уважение.