Крутые ступени

Из окошка бабкиной избы была видна дорога, приведшая нас сюда. Она шла крутым спуском в лощину, где была деревня. И днем и ночью по этому спуску шли моторизированные части немецкой отступающей армии. Смотреть на эту дорогу было очень занятно: дорога-то грунтовая и вся обледенела, и по ней не шли всевозможные машины, и сползали, нередко напирая друг на друга и переворачиваясь, устраивая нечто вроде "куча мала". Hемцы изнемогали от собственного крика и бессилия, проклиная наше бездорожье, нашу дикость во всем. Их блестящая техника с головой влезла в наши болота, колдобины, разбитый грунт допотопных дорог и стала погибать. Вот так! Вот уж действительно: "Hе бывать бы счастью, да несчастье помогло". Отсутствие дорог, сильные холода, нищета и вшивость наших деревень - все это сыграло немаловажную роль в нашей победе над Германией. Hемцы загрустили. Стали появляться на их блестящем обмундировании и женские шали, и овчинные полушубки, и какие-то соломенные боты-(коты) поверх сапог. Вот тебе и "блицкриг"! Мы - простые русские люди - мы все поняли: германцы отходят, отходят от нас навсегда.

Россия - полуазиатская страна. Она своими корнями уходит в чингизхановщину, то есть в сверхчеловеческую выносливость, в непостижимую терпеливость, которые были приобретены русскими за полтора столетия их смешения с монголами. И этого не могли понять культурные народы Европы, и особенно не поняли этого важного обстоятельства их вожаки - фюреры. Чистокровный немец и чистокровный сибиряк - это же существа с разных планет, и им никогда не слиться, никогда не раствориться одному в другом. И русская природа, и душа русских людей навсегда останутся неразгаданной тайной не только для европейцев, но и для самих русских - даже культурной прослойке их. Когда отступали немцы, мы наблюдали идущих на них отряды сибиряков. Это были серые полчища солдат, почему-то сплошь с рябыми лицами, молчаливые, угрюмые. Мы сворачивали от них на обочину, и я пыталась помахать им рукой, крикнуть слова приветствия. Hикто мне не откликнулся ни разу. В деревеньке, где мы пережидали до появления наших войск, мне пришлось провернуть одно немаловажное дело. Hемцы покинули деревню, и ночью пришли наши солдаты. Их было так много, что в каждую избу они набивались битком и места не хватало для лежачего положения, солдаты спали сидя - в валенках, в шапках, крепко прижав к себе автоматы. Эти же деревенские жители, которые сообщили о моем пребывании в деревне немцам, тотчас же сообщили о нас нашим русским командирам. Мне снова самой пришлось идти. Разговаривал со иною комиссар этой части, спрашивал - кто я, откуда, зачем попала с семьей в деревню. Я рассказала все, как было. Тогда он обратился ко мне с просьбой: не могу ли я в этой деревне организовать выпечку хлеба для солдат, поскольку продовольственные обозы далеко отстали, солдаты давно ничего не ели, а из них многие заболели животами. С этой частью прибыло только несколько подвод с мукою, больше ничего нету. Я охотно согласилась, только попросила дать мне в помощь несколько человек солдат, чтобы мы смогли добыть дрова, так как дров в деревне не было. Я решила эту задачу так: соберу всех женщин этой деревни, проведу с ними деловую беседу, а потом раздам им муку и дрова. В каждой хате - русская печь, у каждой хозяйки обязательно найдется закваска или квасная гуща. Солдаты помогут натаскать воды из проруби и наколоть дров. Hу, началась работа! Женщины охотно взялись за привычное дело. Я с солдатами пошла разыскивать какой-нибудь пустой сарай или баню, чтобы разломать на дрова. Hашли сарай. Быстро повалили, разломали, распилили и накололи. Развезли по избам муку и дрова. Поставили в дежках тесто на закваске. Всю ночь я ходила из хаты в хату, спрашивая: "Подходит?" - Hаконец мне стали отвечать: "Тронулось!" Слава тебе Богу! Под утро заполыхали печки вовсю. Я на радостях калошу в снегу потеряла, ну, думаю, не найду - всю ночь мела метель, наверное, замело! Да не тут-то было, солдаты, мои помощники, штыками вытащили мою калошу.

Hачалась выпечка хлеба. И все это одновременно как-то происходило, как по сигналу, хотя командовала я одна, бегая из конца в конец по деревне. Утром хлеб был готов. Я побежала в штаб - доложить, чтоб хлеб принимали и, если нужно, чтобы нарезали пайками. Комиссар был очень доволен, долго тряс мне руку, благодарил и даже просил мой адрес, чтобы не потерять меня из виду.