Крутые версты от Суры

Успехи в учебе породили во мне дурную привычку: не готовить уроков. Задачи решаю в перемену, иногда бегло просматриваю учебники и этим ограничиваюсь. Все свободное время читаю, по вечерам болтаюсь по городу, пытаюсь вместе с товарищами проскользнуть бесплатно в кино. С книгами у меня все еще плохо. В библиотеке нам дают только книжки про пионеров, про их дела, про хороших и плохих ребят. Это мне уже давно надоело, мне хочется читать "настоящие" книги, для взрослых, романы. Но их нам не дают, говорят, не положено. Каждый раз я прошу дать мне Шекспира, Толстого, а мне говорят - мал еще.

- Почему? - надоедаю я. - Ведь я все понимаю, почему мне нельзя читать Толстого?

- Райком не разрешает, надо взять специальное разрешение, -

отвечает мне библиотекарша. Конечно, она все это придумала,

чтобы отвязаться от меня.

Ну что ж, пойду в райком, решил я.

Здание райкома партии помещалось недалеко, на той же улице наискосок. Зашел, потоптался в приемной и, не дожидаясь разрешения, проскользнул в кабинет первого секретаря. Он расхаживал по кабинету и что-то разъяснял посетителю.

Увидев меня, остановился:

-Тебе чего, мальчик?

- Мне не дают в библиотеке книги для взрослых. Говорят, от вас разрешение нужно.

Секретарь райкома хлопает себя по ляжкам и, обращаясь к сидящему за столом, как бы призывая его в свидетели, возмущенно восклицает:

- Этого еще не хватало! Черт знает, что! Тут мечешься, не зная дня и ночи по району, поесть и то некогда, а тут еще с книгами пристают. Какие книги тебе, зачем?

- Толстого хочу читать, Шекспира.

 - А ну, убирайся отсюда, читай, что дают. Тоже мне читатель нашелся.

 Выпроваживает меня и выговаривает секретарше:

- Что вы пускаете ко мне всяких тут.

Котомочные версты 

В субботу шумной ватагою, с пустыми котомками за спиной, голодные и веселые в предвкушении сытного ужина возвращаемся домой. Котомочных продуктов на неделю, ясное дело, не хватает: ну, много ли можно унести двенадцатилетнему ребенку на спине! Каравай хлеба, килограмма два яблок, пяток яиц и кусок домашнего сыра. Может быть, и стакан сливочного масла! Аппетит у нас будь здоров, ведь мы много бегаем, растем. Все, что получше, уничтожается в первые два-три дня, в остальные дни - черствый хлеб с кипятком, благо ядринские мещане любят пить чай, и самовар у них кипит целый день. Так что к субботе у нас ничего не остается, мы с утра голодные.

Дорога тянется вдоль берега Суры по поемным лугам мимо березовых и липовых рощ, мимо больших и малых озер, полных карасей и щук. Все бы хорошо, какие-нибудь 8-10 километров для нашей босоногой орды ничего не составляет. Но вот есть одна беда - переправа через Суру. На перевозе работает хорошо известный нам глухонемой старик. Надо платить ему 10 копеек, а их-то у нас как раз нет. Перевоз теперь принадлежит недавно организованному колхозу "Сура", перевозчик, несмотря на свою немоту, знает, кто член колхоза, а кто - нет. Мне, как единоличнику, пощады нет. По пути в Ядрин обычно откупаемся яйцами, но теперь яиц нет, и наше настроение по мере приближения к перевозу падает. Иногда находим рыбачий ботник , а если вода не холодная - переплываем вплавь, но это опасно: есть водовороты, попадешь туда - и пойдешь ко дну. Рыбаки тоже стали предусмотрительнее - запирают ботники на замок.

Переправившись всеми правдами и неправдами на свою сторону, веселеем, устремляемся в густой орешник. Там находим орехи - или на деревьях, или на земле в листьях. поднимаемся на высокую, метров 300-400, крутую, а порою прямо отвесную гору. которая тянется аж от самого Васильсурска вдоль Суры. И вот уже видно наше село, дорогое нашему сердцу Чебаково. Уплетаем за обе щеки такой вкусный домашний хлеб со спелыми яблоками, счастливые и умиротворенные, забыв о всех своих горестях и неудачах. Счастливая пора у человека - детство!

По решению семьи я второй год подряд пошел в шестой класс. Так же поступили все мои товарищи из Чебаково, человек десять. Школа наша в Большом Чурашево, чувашской деревушке на противоположной от Ядрина стороне. Осенью, до снегов, еще терпимо. Навьюченные котомками, мы шагаем довольно бодро, но зимой, в метели, по бездорожью - прям беда. Грузим мешки на большие салазки и тащим по сугробам, запрягшись в лямки, как в той "Тройке", знаменитой картины Серова. После снегопадов дороги нет, все замело снегом, санки застревают в снегу, вытаскиваем через силу, немного протащим и снова погружаемся в сугроб. К довершению всего много оврагов, причем глубоких и крутых. В воскресенье выходим из дома утром и приходим в Чурашево уже в темноте, усталые до последней степени.

Воспитание жены