Кружево и сталь (СИ)

Как застыли в суровом молчании боги,

Не желавшие снова отнятое счастье вернуть.

Он не мог заснуть. И не потому, что ему снова снились полёты - нет, он давно уже спал без сновидений. Дело было в страхе, который, подобно ядовитой змее, крепкими кольцами обхватывал его, свивался в районе шеи, давил на грудь, не давая дышать. Барон мрака всегда был храбр, безрассудно отважен, даже в разгар кровопролитной битвы, в окружении сотен врагов его ни разу не покинула смелость. И вот теперь он боялся - это мерзкое, неудобное чувство было ему прежде незнакомо, и мечник не знал, как с ним справляться.

Мысли - одна абсурдней другой - штурмовали его разум. Он смертельно устал и выбился из сил. И ещё он сказал Яраату правду - у Арея не было даже идеи о том, что делать дальше. Надежда на артефакт становилась всё призрачней - если они, потратив столько времени, не смогли отыскать его вдвоём в более спокойных обстоятельствах, то сейчас об этом и думать нечего. А даже если оборотень сможет найти Свиток желаний в одиночку, неизвестно, когда именно это произойдёт, тогда как помощь нужна уже сейчас.

И в болезненно воспаленном мозгу барона мрака вновь вспыхнула старая идея - стереть память жене и дочери и отправить их в человеческий мир. При одной только мысли об этом Арея охватывала такая безысходная ненависть ко всем сущему, - ко всему, что отнимает у него любовь и семью - что он готов был спалить всю Москву. Когда-то он уже рассматривал такой вариант - тогда Пелька только ворвалась в его жизнь, и всё ещё не зашло так далеко. Но он не смог отпустить девушку - и что-то подсказывало Арею, что сейчас он тем более не сделает этого. Теперь, когда у него есть дочь. Этот вариант он прибережёт на самый крайний случай, когда надежды совсем не останется…

Но был ещё один. Дикий, отчаянный и непостижимый: отправиться к Троилу и просить о защите жены и дочери. Барон мрака понимал, что даже сама мысль об этом абсурдна, но у него больше не было идей. Он перебрал все возможные варианты, и каждый был заведомо провальным, грозя его семье неминуемой гибелью.

Подобные рассуждения были порождением мрака, без сомнения. Конечно, Арей изо всех сил хотел спасти жену и дочь, и не лишиться их при этом. Он хотел оставить их себе, чего бы это не стоило. Он решил тянуть до последнего.

Тяжёлые мысли прервал тонкий стон, раздавшийся с той стороны постели, на которой лежала Пелька. Потянувшись к ней, мечник, отлично видевший в темноте, потряс девушку за плечо, но она не проснулась. Лишь снова застонала, на этот раз громче. Арей мгновенно придвинулся к жене и коротко шлёпнул её по щеке. Вздрогнув, Пелька открыла глаза, хватая воздух ртом. В свете луны были отчётливо видны капельки пота у неё на лбу.

- Что с тобой, любовь моя? - хрипло прошептал Арей. - Что тебе снилось?

Девушка молча обхватила его плечи и спрятала лицо у него на груди. Её хрупкое тело вздрагивало, и мужчина понял, что она плачет. Эти беззвучные рыдания напугали его ещё больше.

- Да что такое, Пелька? - мягко, но настойчиво он оторвал её от себя, приподнимая подбородок и нахмуренно разглядывая заплаканное лицо.

- Мне приснилась Мира, - еле слышно выговорила девушка. - Только… это была не она…

Барон мрака поднялся и отошел к столу. Обратно он вернулся, держа в руках кружку с прохладной водой. Осушив её до дна, Пелька вытерла слёзы и заговорила, всё ещё вздрагивая, как от сквозняка:

- Это была взрослая девушка, не очень похожая на Миру. Только глаза… знаешь, этот их песочный цвет. Это были её глаза - такие же серьезные, как сейчас. Я видела, что она посреди поля боя, что это война… странная была война.

Пелька замолчала на мгновение, а потом опустила голову и глухо произнесла:

- Она погибла, Арей. Я видела это, я видела её… Четыре большие раны. Она лежала на спине, раскинув руки. Стоит мне зажмуриться, и я вижу эту мёртвую девушку с глазами нашей дочери.

На последних словах она захлебнулась и уткнулась в плечо мужа. Мечник сидел, оглушенный, и кровь шумела у него в ушах. Сколько жизней он прожил, сколько бесконечных дней бродил по земле? Он повидал такое, от чего мороз бежит по коже, а приобретённые мудрость и опыт всегда были его проводниками. Но теперь он оказался бессилен. Не способен защитить то единственное, самое ценное, что у него было. Он не мог даже подбодрить свою молодую жену, сказать ей хоть одно утешающее слово. Только сидел, позволяя её солёным слезам пропитывать ткань его рубахи.

- И ещё шрам, - донесся до него голос Пельки, и он непонимающе нахмурился.

Девушка подняла руку и прочертила короткую линию от середины левой щеки до края губ.

- У неё на лице был шрам, вот здесь, - пояснила она. - Ярко-красный. Наверное, поэтому мне показалось, что даже после смерти она улыбается.

Арей покачал головой, больше не в силах слушать.

- Пелька, пожалуйста… - устало проронил он, опускаясь на подушки и прикрывая глаза.

Странно - он не мог даже испугаться. Видимо, ужас и так уже, подобно паразиту, заразил каждую его клетку, распространился по сердцу и сковал его холодными тисками. Бояться больше было просто невозможно.