Кружево Парижа

– Конечно, но я быстро, – ответила я, поднимая потрепанный чемодан на кровать.

Он больше не пустовал, я сшила много одежды. Новый гардероб еще висел на работе, на авеню Монтень.

– Видишь ли, во время войны в здании напротив работало одно заведение.

Я застыла, не повесив на плечики платье, так мне стало интересно.

– Какое?

– Бордель.

– Ох, – я подошла к окну. – Там?

По моей спине поползли мурашки.

– Да.

– Вроде… дом как дом.

Я уставилась на здание. Когда я искала работу, мужчины много раз предлагали «поужинать вместе». И ничего не стоило оказаться в конце концов в таком заведении.

Восторг немного поутих, и я начала распаковывать платья.

– Я обычно вежлива с соседями, поэтому всегда здоровалась с мадам и девушками – bonjour, и все. Их не прикрыли, потому что они обслуживали высокопоставленных нацистов, такой вывод я сделала, наблюдая каждую ночь большие машины и водителей в форме эсэсовцев, ожидавших внизу. И вдруг они впали в немилость. Месье Ламбер, из кондитерской, шепнул, что жена коменданта подхватила неприятную болезнь. Как бы то ни было, их всех арестовали и мебель выкинули на тротуар.

Я выглянула из окна, представив горы красивой мебели, выброшенной как мусор. Я уже понимала, что значит быть выброшенной на улицу, и содрогнулась.

– Ужасно, – заметила я.

– Да. А какое расточительство, – подтвердила она и оживилась. – Я заплатила юному Пьеру, сыну консьержки – потом с ним познакомишься, – чтобы он перенес все сюда.

Даже мой неопытный глаз мог определить, что мебель изысканная и дорогая, как я догадывалась, судя по своим походам на блошиные рынки.

Мебель была роскошной по сравнению с тем старьем, какое я могла купить.

– Девушки, наверное, были очень красивые, раз могли такое себе позволить, – тихо сказала я.

– В письменном столе лежали бухгалтерские книги мадам. Они точно это заработали. Только чем все закончилось? Всех отправили в лагеря.

Она подошла к окну и потрогала янтарные портьеры.

О лагерях мы обе знали достаточно и помолчали.

– Вы видели кого-нибудь из них потом? – спросила я.

– Да, – вздохнула она. – Где-то через месяц, когда война закончилась, я увидела прислонившуюся к стене дома мадам. Она вернулась посмотреть, не осталось ли чего. Я пригласила ее к себе, накормила и выписала чек за мебель. Понятное дело, не настоящую стоимость, но вполне достаточную сумму, чтобы встать на ноги. Она была бесконечно благодарна мне за то, что я вернула бухгалтерские книги. Такая независимая женщина не должна страдать.

В нашем мире у женщин был один удел – замужество.

Я все еще надеялась вернуться в Санкт-Галлен, найти Лорина и обрести подобие семейной жизни. Но, слыша, как мадам Фурнель с таким сочувствием говорила о хозяйке борделя как еще об одной независимой женщине, поняла, что у меня с ними больше общего, чем с Идой Шуртер.

Я закончила разбирать вещи в тишине, пытаясь понять, что это откровение значило для меня и моей судьбы. Прибрав в комнате и водрузив чемодан на гардероб, я подошла к мадам Фурнель, стоявшей у окна.

– А вас не смущало, как она зарабатывала себе на жизнь?

Я прикрыла глаза, боясь ее ответа, боясь, что она обо мне подумает, если узнает все.

– Нет, Роза. Я никогда не была замужем, а из того, что вижу, понимаю: за независимость женщинам приходится бороться. Они торгуют своей внешностью, чтобы выйти замуж или стать проститутками – для меня это одно и то же. Или же пораскинут мозгами и работают не жалея сил. Это мне по душе. Мадам, может, когда-то и занималась проституцией сама, но без былой молодости и красоты ей пришлось полагаться только на мозги и упорный труд. Бухгалтерские книги поведали мне ее историю – она отличалась умом и щедростью.

– Я вам очень признательна, мадам, – закусила губу я. – Я ведь могла разделить их судьбу.

– Ничего подобного, – фыркнула она. – Это вовсе не твоя судьба, вот почему ты мне сразу понравилась. Ты красива… – Она развела руками, словно говоря «конечно», потом продолжила: – Но ты бы никогда не пошла той тропой – кстати, далеко не легкой, – ты выбрала другой путь. Только твой труд и мастерство привели тебя ко мне, а талант привлек внимание месье Диора. У него полно манекенщиц, чтобы клюнуть на твою красоту, так что это просто вишенка на торте.

С того момента, впервые после того, как я уехала из Санкт-Галлена, я перестала страдать и тосковать каждую свободную минуту. Вместо этого мы с мадам Фурнель работали дома, изучая ткани, фасоны, стежки.

Как бы я ни была занята, как бы ни устала или волновалась, каждый вечер, ложась в постель и накрываясь одеялами, я доставала бумагу и ручку и писала очередное письмо фрау Шуртер и любимому Лорину. На себя я тратила немного, а переехав к Мадлен Фурнель, сэкономила еще и с каждым письмом могла посылать больше денег.

Каждую неделю я подумывала о том, чтобы написать им обратный адрес, но боязнь, что меня найдут прежде, чем я буду к этому готова, превосходила желание услышать новости. А может, я просто боялась, что буду делать, если осознаю, чего лишилась.