Кружево Парижа

Выйдя из ресторана, мы прошли красивую колоннаду, потом через сад Пале-Руаяль, мимо Лувра дошли до Сены у моста Каррузель, всю дорогу разговаривая. Скользя, спустились к реке слева и уселись на одну из каменных скамеек на набережной. Сидели близко, но не касаясь друг друга, пока наш бесконечный разговор не оборвался.

– Шарль, а это была работа или удовольствие? – спросила я, когда молчание затянулось.

Он взял меня за руку, прижимаясь носом к запястью и вдыхая запах кожи.

– А ты как думаешь? – спросил он и отпустил руку.

Какое там думать. Он впервые меня коснулся. Я чувствовала заряд энергии, излучавшейся от того места, где он крепко держал меня пальцами.

– По-моему, это не работа, – ответила я.

Меня так и подмывало схватить его за руку и спрятать лицо в его ладони, втянуть его запах.

– Тогда мы думаем одинаково, – сообщил он.

– В таком случае, – начала я, пытаясь воскресить возможность получить больше, чем приятную беседу, – я просто подумала, если джентльмен собирается просить разрешения… ну, ты знаешь, как это бывает.

Он сбросил воображаемую шляпу.

– Джентльмен возьмет на себя ту смелость после обсуждения с дамой в черном некоторых других проблем.

– Это что ж за срочность такая? – небрежно спросила я.

Он немного помешкал, явно борясь с самим собой.

– Это ничто и все.

Он подвинулся ко мне и скользнул рукой по моей до нетерпеливых пальцев. Мы немного помолчали, держась за руки. Я терялась в догадках, нас явно тянуло друг к другу, что же его останавливало, почему он только держал меня за руку? Для первого поцелуя лучше берега Сены места не найти. Я ждала.

Он наблюдал за течением реки.

– За последние несколько лет я понял, что в мире нет ничего несомненного. Но несмотря на это, – заметил он, повернув ко мне лицо, – я так уверен насчет тебя. Насчет нас. Если я прав и не сошел с ума, тебе лучше узнать об этом сейчас.

Он замолчал, перехватил мой взгляд, и я едва сдержалась, чтобы не наклониться и прижаться к его губам губами.

На лице у него отпечатались боль и стыд, но он продолжил:

– Как бы самонадеянно это ни казалось с моей стороны, но что-то подсказывает мне, что я поступаю правильно – ты должна знать, что у меня никогда не будет… я не могу иметь детей.

Я моргнула.

– Не можешь иметь детей… значит…

Мои глаза самопроизвольно скользнули вниз.

– Нет-нет, ничего подобного, – сказал он, и я зарделась. – С этим все в порядке.

У меня голова шла кругом, пытаясь постичь всю серьезность новости.

Мысли, словно пойманный в летней траве кузнечик, перескакивали с одного на другое. Он как бы сделал мне предложение – зачем сообщать мне о том, что он не хочет детей? Даже размышляя, почему он их не хочет, я поняла, что мне все равно. Главное – быть вместе, что бы ни произошло. Какова бы ни была причина, я подожду, пока он сам не расскажет. Но сразу за волной счастья пришла другая – страх. Он сообщил, что у него детей не будет, но у меня был ребенок. И если я хочу выйти за него замуж, то не могу скрыть правду.

– Тогда я тоже тебе кое в чем признаюсь.

Я набрала побольше воздуха, чтобы успокоиться.

Это ведь не как теперь, ma chère, молодая женщина в таком легко не признавалась. Но я заставила себя продолжить:

– У меня есть сын, совсем маленький. Он в Швейцарии.

– С отцом?

– Нет, у меня с ним нет связи, – заколебалась я. Однако его честность дала мне смелость признаться: – Меня изнасиловали.

Он резко втянул воздух.

– Война?

– Да.

Наши руки не расплетались, словно вели свой независимый разговор. Я наблюдала за течением реки.

– Мне было тяжело одной. И я решила приехать сюда и чего-то добиться в жизни, а потом вернуться за сыном. Я оставила его в хорошей семье и каждую неделю посылаю им деньги.

Шарль встал и закашлялся, не отрывая взгляда от реки. Меня затошнило, мне казалось, я ему отвратительна, обесчещенная женщина, а не нетронутый цветок, каким он меня представлял.

Он шагнул ко мне.

– Роза? У меня еще один вопрос.

Я приготовилась к худшему. Я все переживу, даже если мы сейчас распрощаемся.

– Я слушаю.

– Можно тебя поцеловать?

В тот же миг я испытала неописуемую радость, ma chère. Я ничего не ответила, только прижалась к нему, и наши губы встретились.

Вскоре он крепко обнимал меня обеими руками, прижимая к груди мою голову. Потом мы на мгновение отпрянули, чтобы перевести дух.

– Это хорошо. Поедешь и его заберешь, – заключил он. – Я не могу дать тебе ребенка, но, если он у тебя уже есть, будем жить одной семьей. Мы ведь созданы друг для друга.

Он чуть-чуть ослабил объятия, я повернулась, и наши губы вновь встретились.

* * *