Кружево Парижа

Он дернулся от моего прикосновения и закричал, словно от удара. Ида пыталась мягко его отстранить, но он только крепче в нее вцепился. Макс обнял его обеими руками и бросал на меня сердитые взгляды. Герр Шуртер побелел как полотно и поджал губы.

И знаешь, ma chère, я люблю привлечь к себе внимание, эффектно появиться, но более жалкого зрелища я никогда не переживала. Я плакала. Фрау Шуртер плакала. Лорин и Макс ревели, как умеют только дети, даже Френи присоединилась. Только герр Шуртер не плакал. Но его тихий голос задел меня за живое больше, чем крики Лорина:

– Если вы его любите, поступите по совести.

Он поставил чемоданчик, круто развернулся и пошел по платформе.

Я смотрела ему вслед, и мои мечты рушились на глазах. Поступить по совести – не всегда то, что тебе нравится.

Иногда правильнее поступить вопреки своему желанию. Я не любительница библейских историй, но тогда мне в голову пришла притча о двух матерях, ребенке и царе Соломоне. Меня привел в чувство поступок герра Шуртера, который просто ушел, чтобы не доставлять Лорину еще больших страданий. Для него на первом плане были чувства Лорина, а я думала только о себе. Мне хотелось создать семью с Шарлем, то, что у Лорина уже было с Шуртерами. Я сделала ужасное открытие: чтобы стать хорошей матерью, не такой, как моя, нужно самоотверженно пожертвовать собой.

Я должна была вернуть Лорина его семье.

– Герр Шуртер! – крикнула я. – Оттмар! Вернитесь!

Я встала на колени перед сыном и фрау Шуртер.

– Лорин, оставайся, – сказала я, гладя его светлые волосы. – Я не стану разлучать тебя с семьей. Они тебе родные.

Я встала. Подбежавший герр Шуртер тяжело дышал.

– Вам придется его усыновить, – заметила я резче, чем хотела.

– Конечно, – тут же согласилась фрау Шуртер.

– Мои юристы займутся этим сегодня же, – добавил отец Лорина, и его лицо оживилось.

Ида наклонилась и обняла Лорина, который все еще прижимался к ее ногам. Она что-то шепнула ему на ухо. Секунду поколебавшись, он оторвался от нее, подошел к коляске Френи и достал из-под одеяла коричневый пакет.

– Лорин хочет вам что-то подарить, – сообщила Ида.

Я встала на колени, чтобы в последний раз посмотреть на своего мальчика. Он медленно подошел ко мне, но не слишком близко. Его лицо раскраснелось и покрылось пятнами, он смотрел в мои красные глаза.

– Мама сказала, что вы все время плачете, потому что вам больно. Это помогает от боли. Мы сами рвали цветы.

В маленьких ручонках он держал коричневый бумажный пакет, а внутри была эта самая бутылка, полная цветков арники в швейцарском спирте.

На следующую ночь, вернувшись в Париж, я заставила Шарля лечь со мной в постель до свадьбы. Только в его объятиях я залечивала разрывавшую меня на части тоску. Иногда арника бессильна.

Глава 10. Пинцет

Бывает, единственный волосок сводит на нет часы усилий. И не потому, что он обязательно заметен, но будет портить идеальный образ. Видишь вот этот, ma chère, он на три миллиметра ниже брови, чего допускать никак нельзя. Этому я придаю большое значение. Представь: мерцающие перламутровые тени для век, и посредине извивается волосок? Однажды, впервые оказавшись в Бразилии, я сделала ваксинг бровей, но это был первый и последний раз. Дуга получилась слишком высокой, кожа покраснела, распухла и растянулась, и я поклялась, что больше никогда не доверю лицо чужим прихотям и непредсказуемым навыкам. Я предпочитаю самой сосредоточиться на предстоящей задаче. Кроме пинцета мне ничего не нужно. Над внешностью, подаренной природой, нужно работать, а не разрушать ее. Этому я научилась у Шарля.

В ночь, когда он впервые остался у меня, мы почти не спали. Голод выгнал нас на кухню проверить в шкафах запасы Мадлен. Завернувшись в одну простыню, мы стояли у окна и кормили друг друга камамбером.

Хотелось бы добавить, что над блестящими крышами танцевал лунный свет, и мы купались в синих лучах, но, как я припоминаю, ночь была пасмурной. Над Парижем висели тяжелые тучи и моросил дождь. Но для меня ночь была ослепительно-яркой.

И все же, как бы мы ни были счастливы вместе, печаль из-за отказа от Лорина была такой ощутимой, что Шарль относился к ней почти как к третьему человеку в комнате. Когда я слизала последний кусочек сыра с его пальцев, он крепко прижал меня к себе. Меня очаровали черные завитки волос у него на груди. Томас, мой первый мужчина, был худощавым и без лишней растительности.

Шарль был невысокого роста, но плотный и коренастый и от природы сильный. Темные тугие завитки покрывали его грудь, и, чтобы добиться гладкой кожи на лице, бриться приходилось по два раза на день.

Я натерла кожу, и на лице появилось раздражение от предвестника его бороды, которая с каждой минутой, казалось, становилась все жестче. Я потеребила тугие черные завитки и, прикрыв глаза, прислушалась к биению сердца в груди.

– Роза, – тихо позвал он, выводя меня из грез. – Есть идея. Когда мы поженимся…

– Мы уже муж и жена, – перебила я его поцелуем.

– По закону, – уточнил он и помолчал в поисках моих губ. – Когда мы зарегистрируем брак, я считаю, нужно уехать.