Кружево Парижа

Я сидела неподвижно, пока не заболели руки и ноги. Пришлось встать. Солнце уже садилось, и в комнатах становилось темно. Я ходила по дому и трогала его вещи: пиджаки в шкафу, туфли, одежду, кисточку и бритву. Коснувшись пальцем острого лезвия, я сразу вспомнила его мольбу: «Живи за меня».

Подняв голову и увидев прикрепленную к стене простыню, я вдруг поняла, что первая неделя траура прошла и зеркала можно открыть. Я потянула за простыню, она упала, и я в ужасе отпрянула от зеркала, не узнав застывшего лица с пустыми воспаленными глазами. Это было не то лицо, которое любил Шарль, не мое.

Я влезла на мраморную столешницу и прикрепила простыню назад.

А на следующий день попросила Грасу снять зеркала. Она отказалась их выбрасывать и поставила в кабинете Шарля. Несмотря на протесты Грасы, я настояла на том, чтобы зеркало над раковиной в ванной заклеили обоями. В течение многих лет пустые пространства на стенах напоминали мне о том, чего я лишилась.

Конечно, ma chère, я не могла долго оставаться затворницей, пришлось вернуться в свет. Герр Хоффман рассказал мне, что после первой недели траура евреи должны еще месяц отказываться от развлечений, но потом могут принимать приглашения.

Я должна была управлять фирмой, от меня зависели судьбы многих людей. Я принимала приглашения на вечеринки и приемы, чтобы удержаться на плаву и поддерживать деловые контакты. Но желания вести светские беседы не было. Я ограничила гардероб черным цветом, с выбором между шелком, хлопчатобумажной тканью, льном и шерстью.

Блистать я не перестала, но просто, поскольку и бриллиант и графит оба родственники угля, выбрала на время более мрачный вариант. Он придал строгости моим фасонам, четкости линиям и покрою, отчего бизнес только процветал, потому что я стала более элегантной и ни на кого не похожей.

После смерти Шарля отношения между мной и Грасой изменились. Мы это не обсуждали, просто начали завтракать вместе. А после нескольких ужинов в одиночестве за столом я как-то подхватила тарелку и присоединилась к Грасе на кухне. Нам не хотелось оставаться в одиночестве. Граса тоже по-своему переживала. Она была членом семьи, и теперь мы делили общее горе. Постепенно она стала моей подругой и компаньонкой. Вскоре мы всегда были вместе, если не было гостей.

Через десять месяцев после смерти Шарля, которую я не считала самоубийством – он просто ускорил естественный ход событий, – Граса позвала меня в гостиную. Герр Хоффман стоял спиной ко мне и через веранду смотрел на море. На нем был тот же костюм и в руках он держал ту же шляпу, как и в первый раз, когда мы встретились на пороге.

Мы поздоровались, и опять он не пожал мне руку и не поцеловал, как бы сделали другие мужчины из Вены. После смерти Шарля я узнала много про иудаизм и поняла, что верующие евреи никогда не прикасаются к женщинам, кроме своей семьи. Мы сели в гостиной лицом друг к другу, и он на своем мелодичном немецком сказал:

– Я пришел насчет установки надгробного камня. Пора.

– Ох, – я даже и не начинала думать о надгробии. – Вы уже что-то установили?

– Нет.

Я глубоко вдохнула и призналась:

– Я даже на могилу не ходила. Не могла. Знаю, что надо, но…

Я замолчала, чувствуя себя виноватой. Хорошая вдова должна ухаживать за могилой, а я не могла.

– Это ничего. Мы обычно не ходим до установки надгробия.

– Правда? – облегченно сказала я. – И когда это должно быть?

– Когда пройдет одиннадцать месяцев.

Я позавидовала четкости и простоте ритуалов и готова была слушать указания.

– Наверное, мне нужно сделать набросок?

– Здесь тоже свои обычаи, что-то простое. Обычная плита и надгробие.

Он отложил шляпу и взглянул на красноватый отблеск на полированном паркете из жакаранды.

– Роза, – обратился он по имени, – я обратил внимание, что ты убрала зеркала.

Он сказал мне «ты», и это очень теплое обращение подчеркнуло искренность его слов и заставило прислушаться.

– У нас мудрые обычаи. У них своя цель – помочь нам пройти траур. После установки камня траур заканчивается. Ты отметишь годовщину его смерти и зажжешь свечу, и так каждый год. Однако, – сказал он, рассматривая меня, – когда год закончится, траур нужно снять. Это ущербная расточительность, мы верим в жизнь. Роза, повесь зеркала на место и продолжай жить.

* * *

На следующий день, позавтракав, я завершила план могилы Шарля.

Даже простую плиту можно хорошо продумать – пропорции, надгробие, края, главное – детали. Я все продумала, но на установку не пошла. Это было выше моих сил.