Кружево Парижа

– Как же герр Шуртер умер? Он ведь был не стар.

– Сердечный приступ. Много работал, говорят. А она осталась одна в большом доме с тремя детьми. Хотя с деньгами у них вроде было все в порядке. А потом, через год, собрала вещи и уехала.

Он наклонился к очередному кусту роз, потом снова выпрямился.

– Поговаривают, замуж вышла, но мне не верится… Он бы за ней приехал, если так. Нет, она все сама упаковала и уехала.

В моем сердце затрепетала надежда.

– Куда же они отправились?

– Да я не спрашивал.

Уехали. Я его потеряла.

Как последнее средство, я посетила юристов, которых Шуртеры нанимали для усыновления, но и они помочь не могли.

Фрау Шуртер действительно вышла замуж и переехала в Германию, но адреса не оставила. Дом тогда сразу продали, а теперь он снова продавался.

Я купила его в тот же день, ma chère. Много лет назад я покидала Санкт-Галлен без пенни за душой, теперь достать денег стало делом техники.

Пока все это оформлялось, я зашла в ближайшую церковь и нашла себе экономку, фрау Вегелин, вдову с двумя детьми-подростками. Она была потрясена до глубины души, когда я водила ее по магазинам, покупая мебель и все необходимое. Она привыкла к трудностям, не воспринимала, что я богата, и норовила отвести меня в магазины подержанных товаров.

Через несколько дней, уладив все дела, мы стояли на платформе, ожидая поезда, который отвезет нас в Цюрих. Судя по расписанию, мы пришли на полчаса раньше.

Ожидание на платформе, где я в последний раз видела Лорина, было для меня словно нож в сердце. Теперь у меня почти не осталось надежды его найти. Мои глаза наполнились слезами, и я была рада плохому освещению под арочным стальным пролетом крыши. Пока я вспоминала, на платформу прибежали мальчик и девочка, размахивая руками, чтобы привлечь наше внимание.

– Это дети Вегелин, – сообщила Граса.

Я помахала в ответ, давая знать, что их вижу. Они сделали мне знак не уходить и потом вернулись с матерью.

– Фрау Дюмаре!

Фрау Вегелин тяжело дышала, покраснев от напряжения.

– Что-нибудь случилось? – спросила я.

– Нет, но я просто хочу еще раз спросить, – нервно закусила губу она. – Все это как в сказке.

– Что?

– Вам правда больше ничего не нужно? – посмотрела она на меня. – Просто, чтобы мы там жили с детьми, смотрели за домом и открывали всем незнакомцам, кто постучится?

– Точно, – улыбаясь, ответила я. – Просто откройте дверь, выясните, кто это, и дайте мне знать.

– Я не понимаю. Вы дали нам жилье.

Ее глаза наполнились слезами.

– И не надо понимать, – ответила я.

У меня не было желания рассказывать ей о моем отчаянии или основной причине.

– Просто делайте, как прошу, пожалуйста.

Стратегия была безнадежной, дорогостоящей, но ничего лучшего я не придумала. Может, когда-нибудь либо Лорин, либо фрау Шуртер объявятся там. Это было все, что я могла сделать.

На другое утро после возвращения в Рио я обратила внимание на заклеенное обоями зеркало в ванной. Во мне что-то перевернулось.

Мне все еще не хватало Шарля, словно отрезанной конечности, но теперь во мне было что-то еще. Наклонившись вперед, я попыталась сорвать обои с краев, но не тут-то было.

«Ничто не вечно», – подумала я, залезая на мраморную столешницу и сдирая обои с зеркала мокрой губкой.

Я не спрашивала, как рядом оказалась Граса, но когда она просунула в дверь голову, то тут же исчезла и вернулась с двумя ножами и набором для мытья окон. Мы работали молча, отмачивая и сдирая бумагу, и не остановились, пока зеркало не появилось полностью, и я впервые за три года тщательно себя рассмотрела.

Из зеркала на меня смотрела взрослая похудевшая женщина с уверенным умным лицом и с надеждой в глазах.

Глава 16. Подводка для глаз

Макияж я начинаю и заканчиваю подводкой глаз. На самом деле я даже не считаю подчеркивание контура глаз макияжем. Просто делаю глаза выразительнее.

Женщины научились этому давным-давно. Современные египтянки красят глаза, как их праматери во времена пирамид и фараонов. Когда Мэри Куант поразила мир в 1960-х – она следом за Диором запустила в оборот новый облик, – я резко расширила подводку вокруг глаз. В те дни я красилась черным карандашом и цветными, предпочитая сочетать цвета либо вокруг контура глаз, либо под ресницами, в зависимости от придуманного образа. Даже оставаясь дома, я проводила стрелку над ресницами. Но в день похорон и после глаза оттенялись темными кругами горя, словно на лице была маска. Снова подводить глаза я стала, только содрав обои с зеркала в ванной.

* * *

Бизнес научил меня, что самые рискованные предприятия бывают самыми прибыльными. В сентябре 1963 года, через два года после поездки в Санкт-Галлен, мне позвонили. Сквозь треск и помехи связи послышался голос фрау Вегелин.

– Фрау Дюмаре, – сообщила она звенящим голосом, – он пришел.

– Кто?

У меня заколотилось сердце. Лорину должно быть девятнадцать. Неужели он меня ищет?

– Молодой человек, – продолжила фрау Вегелин.

– Он назвал имя?

– Он что-то сказал про Лорина.

Я стиснула трубку.

– Сколько ему лет? Это Лорин?