Кружево Парижа

Он склонил голову набок, на губах его играла улыбка.

– Мой муж?

С минуту я была сбита с толку, потом рассмеялась.

– Ах да, граф! Мы с ним едва знакомы. Я вдова.

Мне и в голову не пришло, что кто-нибудь подумает, что я как-то связана с графом, но почему тогда мистер Харрис согласился на эту встречу, вот вопрос.

– Извините, – сказал он, и улыбка исчезла с его лица.

– Муж умер почти шесть лет назад.

К моему удивлению, мне было не больно об этом говорить, его смерть стала частью меня, так же, как когда-то жизнь.

– Понятно, – сказал он уже менее уверенно.

– Позвольте мне как следует представиться. Я Роза Дюмаре, модельер.

Я протянула ему руку. Он пожал ее.

– А я Исайя Харрис. Играю на саксофоне.

Его рука была теплой и мягкой, а моя казалась такой маленькой.

Я вздрогнула.

Вернулся официант с напитками и почти благоговейно поставил их на стол. Исайя Харрис в молчаливом приветствии поднял бокал и выпил сок маракуйи залпом, еще и перевернув бокал так, чтобы последние капельки стекли в рот. Он коснулся пальцами губ и поставил бокал.

– Бразильский нектар. Дело в том, миссис Дюмаре, что после концерта выпивка – не для меня. Но я голодный как волк.

– В таком случае, мистер Харрис, вы любите итальянскую еду?

– Я американец, почему бы и нет.

– Тут неподалеку отличный итальянский ресторан.

Я извинилась и попросила подождать, пока я припудрю нос. Освещение в туалете было тусклое, но я посмотрелась в зеркало. Из зеркала на меня смотрела женщина, напомнившая то лучезарное, трепетное существо, которое когда-то покорило Париж. Однако чего-то явно не хватало: подводка размазалась. Макияж подпортился, когда я прослезилась от радости, слушая музыку Исайи Харриса. Я придирчиво осмотрела глаза и, припудрившись, нарисовала новую, четкую линию под нижними ресницами.

Глава 17. Биде

Однажды, подбирая себе в офис помощницу, я беседовала с молодой женщиной, которая поделилась, что, когда впервые приходит в дом к мужчине, в первые минуты старается зайти посмотреть ванную. Содержимое шкафчиков расскажет тебе о нем больше, чем слова и поступки. Слишком много снотворного или лезвий для бритвы, лекарств со специфическим воздействием на организм – а однажды, по ее словам, она обнаружила целый набор хирургических инструментов, скальпели и оснащение для наложения швов, – всего этого достаточно, чтобы придумать причину и унести ноги. Совет был благоразумный, и я приняла ее на работу. По-моему, ее подход к делу был правильный, но не полный. Не только спрятанное от глаз содержимое шкафов и ящиков, но и сама ванная раскрывает тайны.

Есть в ней одна штука, мое мраморное спасение, которая привычна для Бразилии и Франции, но нечасто встретишь в этой, в других отношениях благочестивой, стране. Да, ты права, ma chère, я говорю о биде.

Некоторые вопросы гигиены определяются национальными обычаями и непонятны для иностранцев.

Американцы любят подшутить над скудной гигиеной зубов в Британии, но для меня просто непостижимо, как нация, одержимая чистотой и запахами тела, до сих пор, как правило, не устанавливает биде.

В Бразилии биде в туалетах на работе вовсе не в диковинку, что очень радует. Когда я впервые попала в Каир и Стамбул, то удивилась, обнаружив тонкие трубочки в унитазах. Каждый был оборудован своим мини-биде. Как я считаю, это обусловлено культурой народа.

Оттоманская империя правила обширной территорией, граничащей со Средиземным и Черным морями, и прививала колониям привычку к чистоте нижней части тела. Американцев же занимает белоснежная улыбка и запах из-подмышек, и они каждый день, если не чаще, принимают душ, но, кажется, забывают о том, что находится между ног.

Закончив поправлять макияж в убогом туалете джаз-клуба, я повела саксофониста в итальянский ресторанчик, в котором мы часто бывали с Шарлем. Я еще ни разу не была здесь после его смерти, и владелец радостно меня приветствовал.

– Signora Rosa! – воскликнул он. – Come stai?[35]

Он вежливо кивнул Исайе, когда я его представила, однако руки не подал, и я удивилась, что он повел нас в самый конец ресторана, мимо свободного нашего с Шарлем столика с видом на дорогу.

Меня как громом поразило. Обычно рестораторы лезут из кожи вон, чтобы посадить меня у окна, будто манекен на витрину.

Синьор Лоренцо, видимо, заметил мое недовольство и, будто извиняясь, пояснил:

– Здесь будет уютнее.

И выдвинул стул в тихой комнатке сзади. Я было открыла рот, чтобы возмутиться, но Исайя приложил палец к губам и покачал головой.

Когда синьор Лоренцо ушел, он сказал:

– Неужели вы не понимаете?

– Что?

– Ваш друг не может посадить нас впереди, не потеряв клиентов, – сообщил он обыденным тоном.

Я перестала теребить grissini, соломку, что необдуманно достала из корзинки с хлебом.

– Потому что вы не белый?

– Ну наконец заметили, – криво усмехнувшись, с вызовом ответил он.

Я была в шоке как от собственной наивности, так и от поведения синьора Лоренцо. В Бразилии легко было притвориться, что расовая дискриминация – это неприятные последствия истории и экономических обстоятельств. В США все было по-другому.