Кружево Парижа

Продать дом ничего не стоило. Другие виллы вдоль авениды Атлантика взорвали, и на их месте построили небоскребы. Наш дом подлежал сносу. В Рио я оставила только бизнес. Уж слишком много от меня зависело людей. В конце концов я решила сохранить дом моды, назначив за себя управляющего и главного модельера. То есть начинать дело в Нью-Йорке приходилось с меньшим капиталом, но, с другой стороны, у меня оставалось довольно успешное собственное предприятие.

К концу июля я была готова заказывать билеты на самолет. И только тогда отважилась задать самый важный вопрос.

– Граса? – обратилась я после завтрака, когда решила не продавать бизнес. – Знаю, что ты его не одобряешь.

– Кого? – нахмурилась она, сделав вид, что не понимает.

– И ты знаешь, что я улетаю в Нью-Йорк, – продолжила я, не обращая внимания на реплику. – Я просто хочу понять, ты со мной поедешь?

– Сеньора, вы вправду решили, что я его не одобряю?

Она вздохнула и покачала головой.

– Да. Ну, может, не его, но…

– Я не привыкла видеть черных мужчин с белыми женщинами. Я была в шоке.

Она снова вздохнула.

– Но непривычное необязательно запретно.

– Вот-вот. Я хочу жить в мире, где то, что мы имеем, считается нормальным, а не из ряда вон.

И даже сама не поняла, кого я имела в виду, ее, Иззи или обоих.

Она кивнула.

– Просто вы могли бы найти и получше. Граф…

– Граф – самовлюбленный усталый старик.

– Но зато граф. А вы стали бы графиней, – заявила она, и я поняла, что она меня дразнит.

– Чего-чего, а уж снобизма в тебе я не подозревала, – усмехнулась я.

– Я черная и бедная, по-другому и быть не может.

Она поджала губы, чтобы не рассмеяться.

– Иззи – гений.

– Главное, что вы с ним счастливы.

Она потянулась через стол и взяла меня за руки.

– И я за вас рада.

– Так ты едешь со мной? – с надеждой спросила я.

– Прежде чем я отвечу, – серьезно заявила она, – хочу знать, почему вы не возвращаетесь в Европу. Раз уезжаете отсюда, разве ваш дом не там?

Я посмотрела на кофейную чашку.

– В Европе меня не ждет ничего, кроме грустных воспоминаний. Я бы хотела вернуться, но при других обстоятельствах, вот только…

Лорину будет девятнадцать, он обо мне ничего не помнит. Так что бесполезно. Я даже без понятия, знает ли он обо мне или о том, что я его мать.

– Иззи предлагает мне будущее, нечто другое, не тени прошлого.

– Ваши доводы разумные, не какое-то сумасшествие.

– Да уж пора. Так что скажешь?

– Ох, Роза, – вздохнула она.

Она назвала меня просто по имени, и я возликовала. Граса редко опускала обращение «сеньора», а по имени звала в самых задушевных беседах.

– Как вы могли подумать, что я не поеду? Если бы он мне не нравился, я бы все равно поехала, чтобы о вас заботиться, а так я поеду с радостью.

И опять на ее лице появилось то упрямое выражение, и я приготовилась к неприятностям.

– Конечно, придется учить английский. А он не будет возражать, если я послушаю его репетиции?

Я схватила ее руки и сжала.

– Он будет играть специально для тебя каждый день.

Я продала все, что было в доме. Граса пыталась меня остановить, но мне хотелось начать сначала. Я вспомнила, как покинула Оберфальц, потом Лорина в Санкт-Галлене с одним чемоданчиком и снова его вытащила и набила потертый чемодан памятными вещами, письмами и фотографиями, с которыми не могла расстаться. Мы упаковали несколько чемоданов с одеждой, книгами и пластинками и послали их морем вперед нас, пока я распродавала мебель и ненужную одежду. Словно сеньора Дюмаре умерла и ее дом освобождали от вещей.

Все это я оставляла позади, а впереди меня ждала новая страна и новая жизнь.

Мы уехали из бразильской зимы и прибыли в Нью-Йорк в последние дни лета. Здесь все было наоборот. Берега и пляжи Нью-Йорка и Нью-Джерси были блеклыми по сравнению с густыми тропическими лесами, обрушивающимися с гранитных скал в синеву южной части Атлантического океана, к которым я уже привыкла.

Выгодная продажа моего дома застройщикам позволила мне купить приличную, немного меньшую квартиру в Гринвич-Виллидж.

Той осенью я не раз задумывалась, не совершила ли глупость с переездом, когда вытягивала шею, чтобы увидеть маленький кусочек неба над узкой улочкой и кирпичным зданием, что составляли мой вид на Манхэттен, и сравнивала его с видом на мерцающее море и огромный синий купол южного неба, которыми я наслаждалась из моей тогда уже снесенной виллы.

Квартира, по крайней мере, была пентхаусом в многоквартирном доме, построенном в 1930-е. Комнаты, хоть и не громадные, были просторны и имели правильные пропорции. В этом переполненном городе все, кроме жилья, можно было купить большого размера, и я заказала самую просторную кровать и поставила ее на толстый темно-синий ковер.

Первые несколько месяцев мы с Грасой ходили по улицам в поисках красивой мебели и возвращались домой с пустыми руками. Когда покупки нас утомляли, мы изучали музеи и галереи.