Кружево Парижа

По вечерам, если Иззи был в городе, я или слушала, как он выступает в Виллидж, или мы оставались дома. Он сохранил квартиру в Гарлеме, но ночевал в основном у меня. Я не знала до сих пор, что можно быть такой откровенной, чувственной. Не смотри на меня так, ma chère, думаешь, я не заметила, сколько времени вы с мужем проводите за «занятиями». Мы обе знаем, что в самом начале возникает ненасытный голод. А я голодала годами. Я почти шесть лет была в трауре. Теперь, в тридцать шесть лет, мой аппетит к жизни снова вернулся.

В первую неделю, обходя Пятую и Шестую авеню в поисках вещей для уютного дома, я чувствовала, что чего-то не хватает. А потом поняла, что это. Такое же насущное, как раковина, ванна, унитаз. Как только я поняла, чего не хватает, то срочно наняла сантехника и декоратора. И в обычное время для меня это было так же важно, как вымыть руки, а в начале наших с Иззи отношений с бурной жаждой наслаждений тем более.

Десять дней мастера работали круглые сутки, перестраивая ванну и устанавливая биде.

Глава 18. Таблетка

Ты права. Наверное, странно, что я храню в шкафчике столько бесполезных или старомодных мазей, кремов и лекарств. Это совершенно бессмысленно, даже нелепо. Слушай, ma chère, знаешь, что это? Да, противозачаточные таблетки, запас на месяц. Они изменили мою жизнь. Вряд ли молодые женщины сегодня оценят, какие возможности дали нам эти сокровища. В шестнадцать я на горьком опыте поняла важность предупреждения беременности. Таблетки больше, чем что-то другое, включая участие в выборах и образование, поставили женщин в равные условия с мужчинами.

Люди не считают их появление крупным событием, мужчины их вообще не воспринимают (они, так или иначе, всегда могут заниматься сексом), но для женщин существует две эпохи, до и после изобретения противозачаточных таблеток. Для меня неудивительно, что идеей заинтересовались две независимые женщины, Маргарет Сэнгер и Катарина Маккормик, подтолкнувшие и материально обеспечивавшие исследования и создание таблеток, однако их никогда не причислят к лику святых.

Мужчины сетуют, что беременность для них «капкан», но на самом деле все наоборот: оставляя семя, мужчины порабощают зависимых от них женщин. Хотя противозачаточные таблетки появились в 1960-м, в Нью-Йорке и половине штатов мужчины запрещали их использовать замужним женщинам вплоть до 1965-го, а одиноким до 1972-го.

Представь себе жизнь без этих таблеток. И на мгновение подумай: создала бы я прибыльный дом моды, привязанной к мойке на кухне?

Да, ma chère, сейчас у женщин больше возможностей, но даже при этом они скованы детьми по рукам и ногам в отличие от мужчин. Поэтому мне пришлось оставить Лорина. Пока за ним смотрели в Санкт-Галлене, я работала с полной отдачей и зарабатывала больше. В Бразилии – другое дело: таблетки были доступны для тех, кто мог их купить, с 1962 года.

Их принимали мои подруги, жалуясь на головную боль и прибавку в весе, потерю влечения или чрезмерное желание, однако они обретали свободу. Наверное, без таблеток я бы не встречалась с Иззи. Если я не могла быть с Лорином, родить от Шарля, зачем мне другая беременность?

Когда я переехала сюда, то привезла запас таблеток, завернутых в самое пикантное белье. В то время таможенники не рылись в шелковом дамском белье. Конечно, теперь мне таблетки давно не нужны, но я храню их здесь, на всякий случай, как лейкопластырь или спирт. Они словно свидетели иных времен. Археологи бы боготворили первое колесо, если бы нашли. Эта упаковка не менее важна. И вообще лучше всегда быть готовой. Не мешает и о других подумать, ma chère.

Я быстро поняла, что жизнь странствующего музыканта не сахар, особенно когда приходится оставлять любимых.

Однако поскольку я сама строила свой график и искала новые рынки сбыта, то часто ездила на гастроли вместе с Иззи. Он взял меня с собой в Европу, совершенно по другому маршруту. А значит, я все чаще и чаще оставляла Грасу одну. Это была моя ошибка.

Сейчас трудно припомнить, что была за поездка, но когда я вошла в квартиру, то поняла: в нашу жизнь вторгся новый человек и что-то изменилось. Как только я открыла дверь, на меня обрушился густой сладкий аромат чеснока и бобов. Я много лет отучала Грасу от бразильского национального блюда feijão. Не то чтобы оно мне не нравилось, просто я предпочитаю разнообразную диету, а не одно и то же по два раза на день. Я знала, что она не отказывает себе в удовольствии в мое отсутствие, но она бы не стала готовить его в день моего возвращения. Я нашла ее на кухне, порхающей у плиты, а на спинке стула висел мужской пиджак.

– Olá, Граса[36].

– Сеньора Роза! – вздрогнув от неожиданности, воскликнула она и помахала деревянной ложкой.

– Ты, вижу, времени не теряла, – сказала я по-английски.

Я так обрадовалась за нее. Ей совсем бы не помешал любовный роман. Она слишком много времени читала книги по истории искусства.

– Все не так, как кажется, – испуганно объяснила она. – Мы познакомились в церкви. Он вам понравится.

– В церкви? Должно быть, порядочный.