Кружево Парижа

– Надеюсь, – ответил высокий жилистый мужчина в простой белой рубашке и слаксах и вышел на кухню.

Кожа у него была не такая темная, как у Иззи, цвета кофе с молоком, карие глаза блестели. Судя по точеным скулам, в роду у него были индейцы: гуарани, тупи или из амазонских племен, следы затерялись в семейной истории. Понятно, почему она в него влюбилась.

– Вы, наверное, сеньора Роза. Я Луис Нонато Моралес.

Он говорил и по-английски, причем с хорошим произношением. Он посмотрел на Грасу и добавил по-португальски:

– Sou o noivo de Graça, – слегка поклонился он.

– Что? – ошеломленно уставилась на него я.

Граса сияла от удовольствия.

– Я жених Грасы, – снова объявил он и, пройдясь гоголем, встал рядом с ней и взял за руку.

Он был явно доволен собой.

Я старалась подобрать слова.

– Это несколько неожиданно, – неуверенно заметила я, гадая, что еще пропустила. – Когда вы познакомились?

– Пять недель назад, сеньора, – Граса вернулась к чесноку.

Конечно, рис готовили для него, не для меня. Про меня она вообще забыла.

– Мы познакомились в воскресенье, перед вашим отъездом, – уточнил Луис. – Так что знакомы почти два месяца.

– Шесть недель, – ответила я, подходя к крану и наполняя стакан.

Я глотнула воды и посмотрела на него. У Грасы были кавалеры, когда она жила с нами, но он был не похож на тех скромных спокойных мужчин, приходивших к нам раньше, – напористый и самоуверенный.

Может, он ей и подходил, но мне не нравилась эта спешка.

– Когда вы собираетесь пожениться? – спросила я ее.

– В следующем месяце, – ответил он.

– К чему торопиться?

Я взглянула на Грасу и на ее живот. Она тупо посмотрела на меня и положила на живот руки.

– Нет, сеньора, не из-за этого, – засмеялась она в ответ на мою озабоченность.

– Ну, тогда, – упрямо сказала я, – я не успею сшить тебе свадебное платье и подготовить праздник. Ты же не можешь просто выйти замуж, без свадьбы. Мы позовем твою семью, им нужно будет привыкнуть к климату. Нет, нет, нужно, по крайней мере, месяца четыре.

Граса бросилась меня обнимать.

– Вы сошьете для меня платье? – с восторгом воскликнула она, глядя на Луиса. – Говорила же, что она обрадуется.

Потом нахмурилась.

– Но мама не приедет.

– Придется специально поехать и ее привезти, – улыбнулась я, и в голову пришла еще одна мысль для того, чтобы оттянуть время. – А можно вообще устроить свадьбу в Бразилии.

– Ой, сеньора, спасибо! – закричала она и опять бросилась меня обнимать.

Я взглянула через ее плечо на Луиса: у него сверкали глаза.

– Нет, – резко ответил он. – Мы поженимся здесь. Через три месяца.

К обществу Луиса пришлось привыкать. Он был чистоплотен, аккуратен и вежлив. Принося Грасе цветы, всегда вытягивал из букета один цветок и с поклоном вручал мне. Он не сделал ни одного неверного шага, но в душе у меня росла тревога. Уж слишком напыщенно вручал он мне цветы и обращался преувеличенно вежливо, словно насмехался, ведя какую-то игру.

Но предъявить Грасе было нечего, она была влюблена по уши, и моя тревога не подтверждалась никакими фактами.

В тридцать три года она превратилась в поразительно красивую женщину. А с тех пор, как мы вместе побывали в Париже, хорошо одевалась, без роскоши, но элегантно. У нее была короткая стрижка, и черты лица с возрастом стали приятнее. Луис постоянно тянулся к ней: касаясь, беря за руки, гладя по спине или плечу, стоя рядом или проходя мимо. И она так же тянулась к нему.

Я прекрасно понимала этот голод. Мы жили в Нью-Йорке уже два с половиной года, и хотя первоначальная страсть между мной и Иззи превратилась в нечто более устойчивое, он по-прежнему часто ночевал у меня. Просто порядок немного изменился. В начале знакомства мы почти все время проводили в постели. Со временем Иззи начал оставаться по утрам и часами репетировал или читал, пока я работала над коллекциями одежды или планами.

Как ни странно, переезд в Нью-Йорк способствовал росту бизнеса.

То ли повлияло упоминание двух городов: Рио-де-Жанейро и Нью-Йорка на логотипе компании, то ли новый подъем и вдохновение от переезда, но продажи в Бразилии и во всей Южной Америке росли. Новый американский бизнес я открыла, продав линию косметики Beija Flor ведущим универмагам. Косметику было легче и дешевле перевозить морем и с меньшим риском, чем одежду. На второй год жизни в Нью-Йорке коллекцию летней одежды купил Нейман Маркус, а в следующем сезоне я продала эту линию семи крупным магазинам. К тому времени, когда в нашей жизни появился Луис, я подыскивала место для своего магазина.

Когда Иззи репетировал, рано или поздно я откладывала карандаш, как бы напряженно ни работала. Его музыка неизменно проникала мне в душу, и только с ним я переставала думать о Шарле, размышлять, каким стал Лорин и чем занимается. Иногда я даже вспоминала об Оберфальце: о Томасе, первом возлюбленном, пытаясь представить, что с ним произошло, о герре Майере, почтальоне, и сестре, но только не о родителях, я вычеркнула их призраки из своей жизни так же, как и фельдфебеля.