Крылатое племя

Это он сделал мне операцию и возвратил зрение.

В тот день сбили не только меня. На аэродром не вернулись многие из наших летчиков. Но задача была

выполнена. Мы не позволили гитлеровцам бомбить наши войска. Недаром еще с начала 1942 года наш

полк носил звание гвардейского, а двенадцать летчиков полка были Героями Советского Союза.

И все же, критически оценивая свои действия, многие сознавали, что опыта у нас недостаточно, в боях

допускаем немало ошибок. Некоторым из летчиков эти ошибки стоили жизни.

Понимал это и командующий воздушной армией. Поэтому он решил тогда: как ни трудно складывается

обстановка на фронте, летную молодежь в бой не пускать, а учить, пока она не овладеет каким-то

минимумом тактического мастерства. Командующий взял на себя риск, и наш полк перебросили на

аэродром подальше от линии фронта, куда фашистские бомбардировщики летали не часто.

Тут мы время зря не теряли. Каждый день был насыщен до предела. Проводились многочисленные

учебные [113] полеты, в которых сколачивались пары, четверки, восьмерки истребителей. А это нам

особенно требовалось. Молодым летчикам необходимо было привыкнуть друг к другу в воздухе, изучить

любые приемы напарника, усвоить его летный почерк.

Ведь вот вспоминаю Колю Гудилина. Вроде бы и летал неплохо, а в паре держаться не умел. Как только

ведущий начнет энергичный маневр, Коля сразу отстает. Или Вася Бондаренко. Три дня он участвовал в

боях и трижды «мессершмитты» спускали его на парашюте. Зато как мастерски воевали они потом.

Наука пошла им впрок!

Учили нас боевые летчики, старшие лейтенанты Амет-хан Султан, Аркадий Ковачевич, старшины

Владимир Лавриненков, Иван Борисов и многие другие. Полеты продолжались две недели — большего

срока командующий выкроить не мог. И все же подготовку мы получили основательную.

Полк вернулся на фронтовой аэродром. С ходу вступил в бой. Уже за первые три дня наши летчики сбили

32 вражеских самолета, не потеряв ни одного своего.

Прилетел командующий. Возбужденный, улыбающийся, ходил по самолетным стоянкам, беседуя с

летчиками.

— Начинается новый период войны. Вырастет новая слава девятого гвардейского полка, — говорил

генерал. Он-то видел дальше нас и знал больше...

* * *

Вновь прибывший, если он до того уже побывал в боях, быстро вливается в полковую семью. Именно так

и приняли мы капитана Георгия Кузьмина, общительного, веселого парня. Он ходил немножко

прихрамывая, но на это никто не обратил внимания. Тем более что уже в первый раз человек отлично

слетал на задание. Вопросов к нему не было, и к вечеру мы уже запросто называли его Жорой.

После ужина летчики эскадрильи собрались в землянке и стали укладываться спать. Завтра чуть свет

опять предстояло идти в воздух.

Дольше всех укладывался Кузьмин. Раздеваясь, он [114] неуклюже возился. Потом что-то уронил.

Послышался глухой удар о дощатый настил, будто упало полено.

Его сосед по нарам, присмотревшись, воскликнул:

— Жора, это что у тебя?!

Кузьмин промолчал.

— Так ты на протезах? Как же летаешь?

— Нормально летаю. Привык!. — ответил Кузьмин с оттенком давней, приглушенной временем грусти.

Его начали расспрашивать. Он коротко и скромно рассказал, что был ранен в воздушном бою еще во

время войны с белофиннами. В госпитале ампутировали ступни обеих ног. После этого он сделал все

возможное, чтобы вернуться в строй.

Кто-то потушил керосиновую горелку. Землянка погрузилась во мрак. Но разговоры утихли не сразу.

Кузьмин рассказывал о том, где побывал раньше, до нашего полка. Он умел тепло и образно говорить о

людях. Почему-то теперь летчики стали обращаться к нему на «вы».

Я лежал в темноте с открытыми глазами, стараясь объяснить себе перемену в отношениях людей. Ничего

особенного не произошло, просто мы лучше узнали Кузьмина. Он был постарше нас не только годами, но

и жизненным опытом. Давно состоял в партии. Оставшись без ног, Кузьмин не захотел спокойной жизни.

Когда над Родиной нависли черные тучи, партийный долг призвал его в боевой строй. Ценой огромных

усилий и труда он заново научился ходить, а потом — летать. И теперь спит рядом. Я слышу в тишине

его спокойное дыхание. Завтра он вместе с нами полетит в бой...

Самоотверженно и храбро сражался с врагом гвардии капитан Кузьмин. Ему было труднее всех. Но он ни

разу не сказал об этом. Летая с протезами, он сбил немало вражеских бомбардировщиков и истребителей.

Скоро его назначили помощником командира полка. 28 апреля 1943 года ему было присвоено звание

Героя Советского Союза.

Выполняя очередное боевое задание, Кузьмин со своим ведущим офицером Морозовым действовал в

тылу противника. Пара истребителей ходила на малой высоте, без запаса скорости. Думаю, что Морозов

тут допустил серьезную, роковую ошибку. Когда на летчиков [115] внезапно навалилась большая группа

«фокке-вульфов», драться с ними пришлось в невыгодных условиях.

На горящем самолете Кузьмин сколько мог тянул до линии фронта. Но мотор заглох совсем, когда до

земли оставалось каких-нибудь полтораста метров. Скоро должны были взорваться бензобаки, и летчик