Крылатое племя

Командиры наших 4-й и 5-й дивизий всю войну негласно соревновались. Каждый из них ревниво следил

за боевыми делами другого и старался не отстать. Генералы часто сами отправлялись в боевые вылеты, хотя они имели моральное право руководить дивизиями по радио с земли. Оба отличные летчики, Герои

Советского Союза и, кстати сказать, оба за войну совершили одинаковое количество боевых вылетов —

по 105.

Сейчас Сандалов оказался впереди и доволен. У него готовы к действию на девятку самолетов больше, чем у друга. Но и Котляр заявляет, что шесть Пе-2 в ремонте и скоро прибудут.

Пока мы толковали, прилетел командир истребительной дивизии полковник Нога. Нас радует, что

взаимодействует с нами 322-я дивизия, — полковник Нога славится надежным прикрытием. [122]

В заключение договорились о действиях на завтра. Решили, что с утра все ведущие девяток в

сопровождении командиров истребительных эскадрилий сделают заход вдоль фронта, «отметят»

бомбами свои цели и сфотографируют их.

Мы надеялись, что этот небольшой удар не вызовет подозрений противника. Скорее всего он будет

рассматриваться им, как «юбилейное» напоминание о третьей годовщине войны.

Как и следовало ожидать, утром 22 июня во главе своих Пе-2 вылетели сами Котляр и Сандалов. Разведка

прошла удачно. К 12 часам поступили фотоснимки. Нас радовало мастерство ведущих штурманов — ни

одной ошибки в распознавании целей...

22 часа. Темнеет. С запада натягивает туманную пелену.

Весь штаб на узле связи. Все наэлектризованы — ждем сообщения о начале действий. Невольно думаю, если мы так напряжены и волнуемся, то каково же приходится тем, кто отвечает за всю операцию?

В 23 часа позвонил командарм 1-й воздушной генерал-полковник Хрюкин. Подробно расспросил о

готовности, пожелал успехов.

И опять долгое, тревожное ожидание. Стрелки часов будто остановились. Но вот, наконец, в 1 час 45

минут 23 июня нам сообщили время атаки и порядок действия. Авиации для бомбежки отводится всего

10 минут — с 6 до 6 часов 10 минут.

Стучат телеграфные аппараты. На противоположных концах линий командиры дивизий. Они приняли

телеграмму, отвечают: «Время ясно».

Время-то ясно, да погода не радует. Туман стоит такой, что в десяти шагах ничего не видно. И зачем он, туман, существует в природе? Во всяком случае для нас, авиаторов, нет врага противнее и злее. Прошли

десятилетия развития авиации, пройдут и еще десятилетия. Но, мне думается, как бы ни была

совершенна техника автоматического управления, туман еще долго будет портить кровь и нервы

летчикам!

4 часа 30 минут. На шести аэродромах корпуса уже давно опробованы моторы. Летчики, штурманы и

стрелки сидят в самолетах. Расчехлены полковые знамена и вынесены на старт. [123]

К счастью, туман начинает отрьваться от земли и поднимается вверх. Но как медленно все это

происходит! Горизонт очистился, но высота облачности не больше ста метров.

До вылета считанные минуты. Опоздай мы с уда ром — и можно поразить своих, когда они двинутся в

атаку.

Командиры дивизий у телефонов. Говорю с ними одновременно:

— Как дела?

— Туман поднялся метров на двести, — сообщает Котляр.

— У меня даже больше, — говорит Сандалов.

— Ну так что будем делать?

Котляр заявляет:

— Сандалов ближе к западу. Как он думает?

Я понимаю их, никому не хочется первым сказать: «Бомбить не могу, облачность не позволяет». Ведь

наши самолеты везут бомбы по 100 и 250 килограммов. Сбрасывать их можно с высоты не менее 500

метров, иначе свои же бомбы поразить могут.

Мне хочется проверить обстановку у соседей. Спрашиваю об этом штаб армии. Командарма нет, он на

НП генерала Черняховского. Начальник штаба говорит:

— С погодой везде плохо. Словом, сами решайте.

Я представляю себе положение генерала Хрюкина на наблюдательном пункте командующего фронтом.

Если мы не вылетим, на него будут обращены взгляды и, как всегда в таких случаях, кое-кто посетует:

— Где же твоя хваленая авиация?

Прошло еще 20 минут. Сандалов докладывает:

— Облачность поднялась на триста. Пока до целей дойдем еще поднимется, можно будет работать.

Передаю его слова Котляру. Тот отвечает:

— А у меня все готово. Жду только команды.

— Вылетайте!

В 5 часов 45 минут на командном пункте корпуса взвизгнули стекла. Послышался ровный

непрекращающийся гул. Началась артподготовка. Потом гул усиливается, к нему примешивается

ревущий стон многих моторов, и тогда тихое взвизгивание стекол переходит [124] в мерное дребезжание.

На фоне сероватой облачной пелены мы видим грозные в своей симметричной красоте девятки

пикировщиков, идущих на запад. Как Сандалов и предполагал, чем ближе к линии фронта, тем

облачность выше. Над целями высота ее 600 метров.

Точно в срок, минута в минуту, авиация заменила артиллерию. На прижатую к земле немецкую пехоту в

течение 10 минут сыпались бомбы.

Наши Пе-2 никогда еще не бомбили с такой небольшой высоты. Возвращались полковыми колоннами. В

124-м полку два пустых места в строю. Два самолета сбиты зенитками и сгорели над целью.

Не успели еще заправиться и зарядиться, как от командарма Хрюкина поступила телеграмма: