Читаем Крылатые волки на льняном поле полностью

Балкон мне наш нравится. Налево пойдёшь - к соседям попадёшь, направо пойдёшь - прекрасный обзор козырька подъезда, где пасутся голуби. Откармливает их бабушка со следующего балкона. Швыряет горстями пшено прямо на козырёк, и наблюдает, как эти ленивые птицы завтракают на дармовщинку.

Мне нравится. Ну правда!

С моего наблюдательного пункта голуби видятся отлично, чувствую как пробуждается глубинный охотничий инстинкт, кровь вскипает внутри, хвост начинает выплясывать, сдавая меня с потрохами… Не сдержавшись, рыкнул на этих пернатых, чтоб не поворачивались хвостами ко мне. Или хотя бы не все сразу!


Они меня услышали. Уверен. Сизый толстяк с красными лапами демонстративно медленно обернулся, проглотил зёрнышко и нагло посмотрел прямо на меня.

Метра три между нами, по прямой, не больше. Но он смотрел на меня, как будто держит за шкирку и измеряет своим блестящим глазом с точностью до миллиметра. Но я выдержал взгляд и снова повторил свой грозный рык.

Стадо клюющих пташек проигнорировало моё предупреждение. Ритм клевания не изменился, разве что они стали ещё чуть вальяжнее переваливаться на своих коротких лапках, передвигаясь по козырьку.


Я обиделся. Честно. Ну не такой уж я маленький, чтоб совсем игнорировать. Хоть бы крылышком трепыхнули. Проявили уважение! Я же хищник… Как-никак. Плотоядный зверь.

Вот вырасту…


Сизый толстяк сказал что-то в мою сторону. Что? Нет. Что-что? Да быть того не может.


Я не… Я кто? Я не настоящий?

Как, не настоящий…


Голубь мне буркнул «иди в зеркало глянь, мелочь…», и давай дальше брюхо набивать.

Так не бывает. Не бывает так.

Или… Ну нет же.


Бросив свой наблюдательный пост, а помчался в комнату, к зеркалу. Это такая блестящая картина, которая показывает другие картинки, которые любят рассматривать люди, особенно перед выходом из дому.

Забавная штуковина. В нём наша же комната, но попасть в неё нельзя. Всё то же самое, не отличишь… Но. Там нет меня.

Не отражаюсь… Надо же. Что бы это значило. Озадаченный, потрогал лапкой поверхность зеркала, принюхался. Холодное. Точно не живое. И что оно может знать обо мне? Неужто больше чем я сам.


Я есть. Я мыслю. Я существую.

Вспомнил толстяка. Сейчас бы точно спросил ехидно «а чем докажешь?».

Не знаю.

Не настоящий… Это как? Я есть, но одновременно и нет? Непонятно.

Прислушался к себе внутри… Посеянное сомнение, хотя скорее даже недоумение - копошится там, не даёт покоя! А покой для котов - это важная вещь, одна из самых-самых.

Стало быть, надо его восстанавливать.

Помчался на кухню, разыскивать хозяйку. Нашёл, конечно. Тут же на руки подхватила. Сообразительная она у меня, всё-таки…

Заглянул ей в глаза. И там… Нашёл потерянный покой. Потому что увидел - меня любят.

А если любят - я никак не могу быть ненастоящим.

То, что в зеркале не отражаюсь - ерунда… Зато там многие отражаются, кого и в доме-то нет. И что? Тоже мне аргумент.

У меня есть дом и семья. Тепло и покой. Моё личное блюдце и разноцветный шарик. Есть игрушечная мышка и прекрасный балкон во двор.

А с теми, кто обзывается и нагло пасется у моего подъезда, мы ещё разберёмся… Дайте только подрасти.

Тогда будет видно, кто здесь настоящий, а кто так - зерна поклевать вышел… Вот!

Мир за окном сначала стал жёлтым, потом посерел, а теперь и вовсе обесцветился. Зима пришла!... Как мне и сообщили, легонько щёлкнув по носу.


Пришла она незаметно, как-то ночью, утром я обнаружил свой балкон в загадочной пушистой субстанции белого цвета. Сразу пройтись не рискнул. Тронул лапкой.

Хм… Ситуация требует более тщательного анализа.

Лизнул налипшую белую пушистость.

Вода!!! Чистая и очень вкусная. Только холодная.

А, так это она так маскируется… Хитрая какая… Просто вода бы стекла с балкона вниз, очень быстро и высохло бы… А этот… снег. Цепляется. И даже липнет!

Но вкусный.


Только теперь понял, зачем людям ботинки. Лапки быстро отмерзают. Попрыгал, понырял в снегу, и домой обратно, греться. К любимой батарее, тёплым людям.


Сначала было непонятно, зачем игрушечный домик вынесли на балкон и прикрепили там. По размеру там впору разве что хомячкам жить, но они у нас не водятся… Потом туда ещё и семечек насыпали. Кормушкой обозвали…

Ну ладно, я не ревную, однако же во всём должен быть порядок, а я быть в курсе этого порядка! И никак иначе.

А потом я устроился на подоконнике и всё понял. Нет, конечно, изначальная суть бытия так и осталась за семью печатями, как и градация человеческих эмоций… Но кое-что до меня дошло!

Птичья кормушка организована специально для меня, с целью заполнения кошачьего досуга. Культурного, замечу, поскольку охотничий инстинкт свой я проявляю исключительно горением своих обаятельных зелёных глаз и трепетным шевелением не менее очаровательного хвоста.

С подоконника отличный обзор, мне там подстелено мягкое одеяльце, тепло, и стерео изображение за окном. Пернатые игрища - это нечто, замечу я вам… За эту зиму довелось так поднатореть в прикладной орнитологии, что могу сдать зачёт. Честно-честно.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее