Крылатый пленник

Сюда, к самой воде, на береговую кромку, и спустились с обрыва. Набрали прошлогодних листьев от одинокого дерева, которое как единственный ориентир печально кривилось на откосе. Оно было обречено: его корни торчали наружу из земли обрыва, над кромкой галечника. Прошлогодняя листва этого дерева пригодилась, чтобы выстлать небольшое углубление, вырытое под обрывом ради маскировки. Трое легли в это углубление, как индийские йоги, и Терентьев заканчивал их «камуфляж» с помощью прутьев и листьев. Он уже собирался «домой», в свою пещерку, которую приготовил для себя под корнями дерева…

Вдруг откуда-то сверху раздался свист: исполнялась мелодия немецкого военного марша. Терентьев метнулся к своему укрытию, но поздно! Исполнитель марша уже обратил внимание на подозрительное движение под обрывом. Свист оборвался. Приближались тяжёлые неторопливые шаги.

Вячеслав приподнял голову из укрытия и видел, как Терентьев вцепился в голые корни дерева и повис на них, силясь вжаться в склон обрыва. Видеть человека наверху ни Вячеслав, ни Терентьев не могли: карниз обрыва его загораживал. Но незнакомец оказался настойчивым. Вскоре сверху полетели мелкие камушки — ими человек на обрыве как бы прощупывал дичь. Камушки падали в воду… Потом послышался тяжёлый прыжок сверху…

Полевой жандарм! Зелёная каска, пистолет на боку в большой кобуре. Он сразу углядел Терентьева и схватился за оружие. Его широченная спина с ремнём портупеи скрыла Терентьева от взоров остальной тройки, которая оказалась в тылу преследователя.

Вячеслав вскочил на ноги в тот миг, когда жандарм что-то гавкнул. Кричать Терентьеву обычное «хенде хох!» было бы смешно, потому что Терентьев висел на вытянутых руках. До жандарма было метра четыре, Славка перемахнул их тигриным прыжком. Жандарм обернулся. На мгновение мелькнула его испуганная физиономия…

Всю силу накопившейся в плену ярости Вячеслав вложил в удар под солнечное сплетение. Этому удару лётчик некогда выучился у Огуренкова[127] на занятиях в секции бокса. Никакое умение зря не пропадает в жизни, но едва ли мог думать Огуренков, что, тренируя молодого спортсмена, он целит в фашистского полицейского! Второй удар последовал в челюсть, классическое кроше.[128] Жандарм осел и с утробным звуком повалился на гальку. Пальцы жандарма успели ухватить рукоять тяжёлого парабеллума. Кириллов разжал руку полицейского и пистолетом добил его. Когда уставший от своей неудобной позы Терентьев и замаскированный в ямке Правдивцев подоспели к месту боя, всё было кончено.

Никто не произнёс ни слова. Все понимали друг друга молча. И, не сговариваясь, сделали то, что сейчас было нужнее всего: сбросили тело в быструю глубокую реку; туда же последовала и железная каска. Трофеями остались карманный фонарь и парабеллум с двумя обоймами.

Посмотрели друг на друга, собрали мешки и молча двинулись береговой полоской назад, к зарослям лозняка и камыша. Спрятались в сухом камыше, затихли, но никто не уснул. Теперь у дежурного был пистолет. За день никто не потревожил беглецов, только где-то близко, на прибрежных полях, утомительно стрекотал трактор, и когда он приближался, казалось, вот-вот кто-нибудь приметит с этого трактора людей в камыше. Еле дождались темноты. Очень хотелось скорее уйти от этого места. Идти стало веселее: пистолет делал теперь любую встречу… более содержательной!

Кириллов мрачновато посмеивался, по своему обычаю:

— Чтобы сравнять счёт по крайней мере до цифр 4:4, нам нужно повстречать ещё минимум троих таких жандармов. А то скучно быть повешенным в гитлеровском рейхе со счётом 4:1 в пользу Гитлера!

Долго двигались вдоль Инна. Под утро путь перегородила река, впадавшая в Инн. В темноте друзья не разобрали, серьёзна ли преграда, но на рассвете поняли, что на пути у них — водохранилище, приток перегорожен плотиной, а в тело плотины вмонтирована довольно крупная электростанция. По плотине, перегородившей приток Инна, ходили люди — значит, её гребень служил и мостом. Но для всех ли? Издали охраны не было видно.

Ночью с величайшей осторожностью, почти ползком подобрались к станции. Первым на дамбу влез Вячеслав. Иллюминаторы станции светились. Слышался шум турбогенераторов, а за гребнем бурлила и кипела вода.

Дойдя до середины опасного пути по гребню плотины, Вячеслав махнул товарищам. Вторая фигура выбралась из темноты на плотину, освещённую иллюминаторами. С интервалом в двадцать метров за первым двинулась третья, а в арьергарде — четвёртая. Крались, ежесекундно ожидая выстрела, окрика, встречи, сигнала. Нервы с трудом выдерживают эту обстановку: ночь, клокотание водопада, свет из десятков круглых иллюминаторов, мощные турбины и генераторы, отражение огней в тёмной реке. А в памяти каждого из идущих по гребню — тело, плывущее сейчас по Инну. Когда «марш по гребню смерти» кончился и все почувствовали под ногами не бетон, а простую землю, ноги сами перешли в стремительный бег, подальше от электрического мира!