Крылатый сфинкс, печальный цербер

– Ну, понимаю, что ты привыкла, конечно, к другому уровню, но вот так ужинают в провинциальных ресторанах, – заявил, увлекая ее за собой, Саша. Они находились перед приземистым, несколько аляповато отштукатуренным зданием.

– О, уровень, конечно, такой, что перед ним все меркнет! – заявила, смеясь, Наталья – и вдруг почувствовала себя свободной.

– Ну, тогда вперед! – подмигнул ей Саша.

Он приехал на пять минут раньше положенного, прибыв вместе с сестрой, которая привезла большую сумку с игрушками и развивающими играми. Кирюша встретил их криками радости и снова повис на Саше.

– Вам ни о чем не надо беспокоиться, – произнесла Ната, ставя на пол сумку. – Так ведь, Кир?

Наталья еле заметно поморщилась – сокращение «Кир» ей ужасно не нравилось. Так звались персидские цари древних времен, причем цари далеко не самые миролюбивые и добрые. А ее сын был Кириллом, так вот!

Говорить это Нате, которая, видимо, с учетом собственного прозвища питала особую любовь к именам-кочерыжкам, она не собиралась. Раз пять предупредив Нату, чтобы та звонила, если что-то случится, в особенности если мальчику сделается плохо, она позволила Саше увести себя к его «Хонде» – старенькой, но ухоженной.

– Мамочка, пока! До скорого! И мне привези тортика немного! – крикнул сын на прощанье, а Гертруда словно в подтверждение тявкнула.

– Да, у нас тут еще собака. Соседская, но соседка в больнице, – стала оправдываться Наталья, но тезка произнесла:

– О, я обожаю собак. А они обожают меня. Так что езжайте с Богом и ни о чем не думайте. Хорошего вам вечера!

Наталья уже сидела в автомобиле, а Саша заводил мотор, когда она посмотрела вбок – и увидела на крыльце свою тезку. И ее лицо снова было искажено странной гримасой, похожей на ту, которую уже видела Наталья во время первой встречи с воспитательницей.

Однако отказываться от похода в ресторан было уже поздно, они катили по улице, и Наталья попыталась расслабиться. Однако не была уверена, что ей это удастся.

И, как оказалось, ошиблась. Ресторанчик был небольшим, однако готовили там божественно. Еда была разномастная, что-то из русской кухни, что-то из восточной, что-то из западной, однако качество было выше всех похвал. Не подкачали и вина – и скоро, замечая, что Саша все подливает ей изысканного белого, Наталья почувствовала, что захмелела.

– Нет, мне больше не надо, – произнесла она. Саша пил только минералку, так как был за рулем.

– Как знаешь, – улыбнулся молодой человек, и его рука вдруг легла поверх кисти Натальи. – Знаешь, Наташа, мне с тобой хорошо, как давно не было.

– Мне тоже, – призналась женщина и решила, что не будет убирать свою руку из-под пятерни Саши. Однако все же сделала это, когда принесли десерт – нежнейшее розовое суфле.

– И заверните нам тортик! – провозгласил Саша. – Два кусочка. Нет, лучше три!

– Ну зачем же? – заявила шокированная Наталья, а Саша пояснил:

– Но Кирыч же просил. – А потом, посмотрев на нее, вдруг произнес: – Должен сказать, что ты прекрасная мать, Наташа.

Женщина смутилась, а потом вдруг спросила:

– А что случилось с твоим младшим братом, Максиком?

Ответа долго не было, и когда Наталья подняла наконец взгляд, то увидела, что в глазах Саши стоят слезы.

– Он… он умер, понимаешь, умер… И я был тому виной. Он был такой добрый, такой ласковый… Понимаешь, у него был синдром Дауна, но это для нас не имело ни малейшего значения. Он был мой самый любимый братик!

Появился официант, желавший узнать, какой именно тортик следует завернуть. Наталья так хотела, чтобы официант вместе со своими «наполеонами», «тирамису» и «орешками» провалился куда-то в центр Земли, ей так хотелось продолжить разговор, услышать то, что так мучает Сашу, узнать причину его боли…

Когда официант, получив исчерпывающую информацию о том, что следует завернуть всего понемногу, удалился, она попыталась вернуть разговор в прежнее русло, но Саша, чьи глаза уже высохли, произнес:

– Это было ужасное стечение обстоятельств. Ему было пять лет.

Наташа подумала, что этому самому Максику было примерно столько же, сколько и Кирюше сейчас. И несчастному безвинному мальчику пришлось умереть.

И как только их родители это пережили? Тут ее пронзила мысль: а как бы она сама пережила смерть Кирюши?

О таком ей даже и думать не хотелось. И Наталья не понимала, почему она тогда только и делает, что думает именно что о таком.

Ожил ее телефон, и Наталья, уверенная, что это Ната с информацией о том, что с Кирюшей что-то стряслось, причем непременно нечто ужасное, схватила смартфон. Это было сообщение по вацапу от Феликса: «Ну как, надумала продавать? Готов накинуть 3 %».

Проклиная Феликса, который никак не желал оставить ее в покое, Наталья швырнула мобильный на скатерть.

– Так плохо? – спросил, хмурясь, Саша, а Наталья заметила:

– Наверное, даже еще хуже.

Он не задавал вопросов, а просто молчал, и женщина была ему благодарна. Наконец она произнесла: