Крылья черепахи

— Кто теперь? — спросил я. — Инночка?

— Нет. — Феликс покачал головой. — Леня.

— Почему он?

— Книга, — пояснил Феликс. — Какой-то справочник по минералогии. Один раз, это еще до тебя было, я спустился вниз телевизор посмотреть, как раз хоккей начинался, а он сидит внизу и читает, оторваться не может. Ты об изумруде еще помнишь?..

— Не забыл, — ответил я. — А Леня его видел?

— Он МОГ видеть, — веско проговорил Феликс. — Раз могли мы, мог и он. Если уж наш покойник додумался до того, чтобы показать нам свой камешек, то почему он не мог в помрачении рассудка показать его кому-то другому? Вот что, допивай свой чай, и…

— Я уже допил.

— Тогда пошли.

И мы пошли. У меня мелькнула мысль, что зря мы вообще поднимались ко мне на второй этаж, а теперь вот снова спускаемся, а потом, наверное, опять поднимемся, чтобы иметь приятную беседу с приятной во всех отношениях Надеждой Николаевной и ее беспутной дочкой… туда-сюда… нашумим, переполошим всех постояльцев, а вон та приметная ступенька с сучком скрипит просто душераздирающе, и если Феликс на нее наступит…

Феликс наступил. Феликсу не было дела до шума.

В классических английских детективах, каких у нас не пишут за ненадобностью, великосветские лощеные негодяи частенько не умеют владеть своим лицом в критических ситуациях. В общем-то в свое время публика читала эти опусы главным образом ради греющего душу плебея подтверждения приятной догадки: в высшем обществе обитают такие же подонки, как и он сам. Да еще и плохие актеры к тому же.

Владеть своим толстым лицом Леня не умел абсолютно. С первого взгляда я понял: он знает, что мы его подозреваем. И знает, что для подозрений есть основания.

Он не помешал нам войти. Он был суетлив. Он нервно облизывался. Он потел.

Подарок, а не подследственный. На минуту я остро пожалел, что я не следователь, а так, примазавшийся.

— Не пригласишь нас сесть?

— Что?.. А, да, конечно…

Феликс сел на единственный стул. Я поместился на краешке стола. Излучая панику, Леня помедлил, потоптался и нерешительно опустил свою тушу на кровать. Под ним скрипнуло.

— Ждал нас? — прямо спросил Феликс, выдержав внушительную паузу.

— Ждал… — Леня сглотнул.

— Почему?

— Я же слышал… слышал, как вы расспрашивали… Милену Федуловну.

Еще бы не слышал, подумал я. Так орала.

— А почему ты решил, что после нее мы придем сразу к тебе?

Леня тяжко вздохнул и, выдохнув, как будто стал меньше объемом.

— Вы видели мою книгу. У меня ведь дома действительно… действительно хорошая коллекция минералов…

— В которой не хватает только хорошего изумруда? — понимающе спросил Феликс.

Леня затряс головой. Замотались туда-сюда рыхлые щеки.

— Нет… То есть да, не хватает, но это же не повод… У меня два берилла есть, это по химсоставу одно и то же…

Так. Леня знал об изумруде.

— Зато не одно и то же по цене и красоте, не так ли?

— Один так даже правильный кристалл… — Леня словно не слышал. — Гексагональная сингония… такая, знаете ли, удлиненная призмочка, вроде как тупой карандашик…

— Где изумруд? — в упор спросил Феликс.

— Не у меня! — страдальчески воскликнул Леня. — Правда! Ну хотите, обыщите комнату… Да я из нее вообще не выходил, как я мог шарить у Бориса Семеновича по карманам! Он же мертвый там сидит… я так не могу… это все равно что могилы грабить…

Мы с Феликсом переглянулись. Либо Леня ничегошеньки не понимал, либо держал нас за дурачков.

— Оставим гробокопательство в покое, — резко сказал Феликс.. — Мы знаем, что ты не крал камешек у мертвого владельца. Ты отнял камешек у живого или умирающего. Нам нужны подробности.

С минуту Леня таращился на нас раззявя рот – ни дать ни взять жаба, проглотившая какую-то едкую гадость. Потом до него дошло, и он затрясся. Секунду спустя у него прорезался голос:

— Да вы что?! Вы правда думаете, что я убил?!

— Почему бы нет?

— Блин! Блин и блин!

— Виталий, — ровным голосом сказал Феликс, чуть скосив глаза в мою сторону, — ты, случайно, не знаешь, какой камень больше всего ценится после алмаза? Я имею в виду рыночную стоимость.

Это я знал. Действительно случайно. Сунул однажды нос в справочник по драгоценным камням – понадобилось для романа о Перееханном Дрезиной.

— Изумруд, — уверенно ответил я. — Устойчивое второе место. Конечно, при прочих равных, как то: размер, чистота и так далее.

— А разве не рубин? — удивился Феликс. Сейчас он делал вид, что не обращает на Леню никакого внимания. Тоже нарочитая пауза, только скрытая.

— Рубин и сапфир ценились выше изумруда, пока их не научились делать искусственно, — пояснил я. — А изумруды не делают до сих пор.

— Не умеют?

— Точно не знаю. Наверное, нерентабельно.

— Ага, — глубокомысленно сказал Феликс, метнув на Леню беглый взгляд. — А сколько такой камешек может стоить, как ты полагаешь?

— Да я его почти не видел, — ответил я, пожав плечами. — Если чистый и если в нем действительно карат двести… И смотря на каком рынке…

— На черном. Ну? Хоть примерно.

Я покачал головой.

— Сотни тысяч, наверное. Это как минимум. Я не могу ручаться даже за порядок…

— В зелененьких?

— В них.