Крылья черепахи

— Зеленью за зелень, — кивнул Феликс и вновь обратился к Лене: – Ты согласен с оценкой? Не знаешь? Ну да, понимаю, ты, конечно, не собирался его продавать. Тебе просто очень-очень хотелось иметь его в своей коллекции, верно?

— Нет! — Леня затряс щеками.

— Неужели не хотелось?

— Нет!!!

— Я где-то читал, что человек генетически не способен равнодушно смотреть на две веши: открытый огонь и правильный кристалл. Это не так?

— Не знаю!

— Вот как?

Феликс подался вперед, да и я тоже. Вид Лени был ужасен: трясущиеся щеки, выпученные глаза, обильный пот, а главное, пена в углах рта. Однажды мне пришлось участвовать в усмирении бьющегося в припадке эпилептика – удовольствие ниже среднего. На мою долю выпало держать ноги. Я попросту уселся на них, и меня то и дело подбрасывало на метр.

Эпилептиком Леня не был. Я почувствовал большое облегчение, когда он вынул из кармана несвежий носовой платок и вытер толстые губы. Повышенное слюноотделение, и только.

— Блин! — Злость в нем боролась с испугом и побеждала. В голосе послышалось прежнее бульканье. — А вы кто такие, чтобы расспрашивать? А? Милиция?

— Вот он милиция! — гаркнул Феликс, указав на меня, и я нехотя кивнул. Моя-то функция заключалась главным образом в том, чтобы надувать щеки, но и это было противно, а вот Феликс, по-моему, здорово перегнул палку. — Итак, начнем сначала. Ты видел у Бориса Семеновича изумруд, правда?

Леня тяжело дышал.

— Ну видел… Дальше что?

— Когда? Где? При каких обстоятельствах?

— Он мне сам показал. Сижу как-то раз на диване, телевизор смотрю, а тут он входит. Пьяный вдрызг. Вокруг кресла пустые, а он плюх ко мне на диван и ну нести всякую ахинею… А потом взял да и показал.

— Подробнее! Что он говорил?

— Да ахинею он нес, бред какой-то… Что-то насчет настоящих хозяев Земли, что живут где-то там… то ли в земной коре, то ли еще глубже, я так и не понял. Чистая бредятина, — Леня очень знакомо хрюкнул. — Трепался о том, что, мол, мы должны быть незаметными, чтобы не рассердить хозяев… или не разбудить, я точно не помню. Он много чего болтал… А потом взял да и показал мне камешек. С ладони. Мол, вот это ерунда, такой ничтожной пропажи хозяева и не заметили бы, зато всякие там шахты, водохранилища, отравление среды – этого они терпеть не станут…

Да, он и вправду был сумасшедшим, этот Борис Семенович, подумал я. Потеря ценностных ориентиров, навязчивые идеи шизофреника… Помнится, нам с Феликсом он демонстрировал изумруд точно при таких же обстоятельствах.

Интересно, кому еще он его показывал? Всем и каждому?

— Когда это было? — спросил Феликс.

— Дней пять назад… а может, шесть. На следующий день после того, как он приехал со своими этими…

— Телохранителями?

— Угу.

— В тот момент больше никто не мог видеть камешек?

Леня снова замотал щеками. Так машет ушами отряхивающийся спаниель.

— Никто… Хотя нет, телохранитель мог видеть. Он пришел и увел его спать.

— Коля или Рустам?

— Тот, что пониже. Коля.

— Долго же ты готовился, — посочувствовал Феликс. — Целых шесть дней. Шесть, не пять, я подсчитал. Что, выбирал момент, когда телохранителей не окажется поблизости?

— Да не я это, не я! — завопил Леня в исступлении. — Как бы я мог? Когда? Вы же сами видели: я с вами наружу вышел, когда Марьванна позвала…

— А до того?

— У себя в номере я был до того! Вот тут вот был! — он хлопнул толстой рукой по кровати. — Марьванна закричала, и я выскочил. Все видели! А если вы хотите сказать, что я замочил его прямо здесь, так ищите кровь! Ищите, ищите! Внимательнее! Я мог попытаться ее замыть!

Леня снова обтер углы губ платочком и оглядел нас саркастически. Нащупав твердую почву под ногами, он намеревался ее держаться. Феликс дал маху.

— Ну? — спросил Леня с вызовом. — Где кровь?

— А где справочник?! — рявкнул Феликс.

— Какой еще справочник?

— Такой коричневый. По минералогии.

Леня насупился. Затем хрюкнул.

— Вон там. За картиной. И не справочник это, а практическое руководство…

— Тем более!

Четвертый номер был лишен как рогов на стенах, так и чучел лесных зверушек. Здесь висела картина, изображающая охотника в болотных камышах, целящего из двустволки в слабоумную крякву, летящую точно под выстрел. Впрочем, кряква была выписана так, что вполне могла оказаться бекасом. Мазня та еще.

Феликс запустил руку за картину и извлек книгу.

— Зачем прятал?

Леня засопел.

— Знал, что вы придете. Не хотел… в общем, не хотел на свою шею неприятностей. Подумал, что вы могли забыть о книге… Если бы вы вошли, а эта книга на столе… Это теперь довольно редкая книга. Сразу начались бы подозрения, верно?

— Ну-ну, — Феликс кинул книгу на кровать, а я слез со стола. — Ладно, мы еще вернемся. Продолжим разговор… Да, еще один вопрос. Когда ты в последний раз видел Бориса Семеновича живым?

Леня задумался. Этот процесс у него сопровождался кряхтеньем, сопеньем и тяжкими скрипами кровати.

— Тогда же, когда и вы. В холле, когда Папанина нашего сушили.

— А когда Мария Ивановна начала звать всех на улицу, он не появлялся?

Леня снова закряхтел, засопел и заворочался.

— Вроде нет…

— А телохранители?