Крылья феникса

Погруженная и в свои мысли, и в мысли составителя учебника, я не заметила, как пролетели несколько часов. А еще не заметила, как в гостиную вошла Люция, которая была не похожа сама на себя. Скорее на свое блеклое подобие — голубые глаза словно бы стали еще больше, лицо разом осунулось; еще вчера румяные щеки сделались бледными, плотно сжатые губы слегка подрагивали, а пальцы нервно сминали носовой платок.

Ее приход я заметила только благодаря Гаю, который встретил ее буквально на пороге. Все немногочисленные разговоры в гостиной как-то сразу смолкли, и всеобщее внимание обратилось к ней. Судя по поведению остальных, не одна я была осведомлена о постигшем семью Бэйрси несчастье.

Но, несмотря ни на что, я не могла не восхититься выдержкой Люции. Даже с учетом наших взаимоотношений не могла не признать, что держится она отлично. Плечи широко расправлены, подбородок высоко поднят, а глаза горят решительным блеском, как бы предупреждающим, что сейчас ее лучше не трогать.

Тем не менее среди нас нашлась та, которая не могла не насладиться чужой болью. Эмбер, невесть когда успевшая появиться в гостиной, встретила Люцию презрительной ухмылкой и едкой фразой:

— Ну что, похоже, теперь у нас на одну бродяжку больше?

Казалось, Люция сейчас резко сорвется с места, преодолеет разделяющее их расстояние и набросится на теперь уже бывшую приятельницу. Но она сдержалась, только шторм в голубых глазах усилился.

— Нет, бродяжкой мы тебя звать не станем… погорелица подходит больше, — продолжила глумиться Эмбер.

— Еще одно слово, и вы пожалеете, — холодно, но с едва сдерживаемым бешенством произнес Гай.

Эмбер и бровью не повела. Очевидно, она чувствовала себя королевой и упивалась собственной безнаказанностью. Здесь, в корпусе факультета ниллэ, она была одной из немногих, кому повезло родиться в очень богатой семье и одновременно иметь дворянский титул. Выше нее стояла разве что только Алекса.

— Пожалею? — с усмешкой переспросила она. — Да кто ты такой, чтобы мне угрожать? Всего лишь прислуга, отворяющая и затворяющая перед нами дверь.

Судя по поведению дворецкого, дальняя родственница была ему дорога, но свое место в институте он ценил еще дороже, поэтому и не ответил Эмбер в той же манере. Это надо мной — заведомо более слабой — он мог измываться и угрожать. А в ситуации с Эмбер опасался нажить врага.

А вот мне опасаться было нечего.

Уже давно заметила за собой такую черту: если унизить пытались меня, мне по большей части было на это плевать. Но если при мне творилась несправедливость и звучали оскорбления в адрес кого-то другого — внутри все мгновенно вскипало от негодования. И пусть Люция относилась ко мне не лучше той же Эмбер, все-таки зародившееся еще ночью сострадание к ней никуда не делось. В конце концов, я знала ее практически с детства, мы жили в соседних кварталах. Да и вообще слова Эмбер задевали не только Люцию, а всех тех, кто пострадал в ночном пожаре.

Она хотя бы отдает себе отчет, что насмехается и оскорбляет сразу сотни людей? А ведь от огня пострадали не только дома, но и сами жители, — кто-то получил ожоги, некоторые и вовсе попрощались с жизнью…

— Что ж, если тебе так нравится придумывать прозвища, то грех не наградить им и тебя, — произнесла я, поднявшись с места.

Эмбер мгновенно обернулась ко мне, а я, добавив в голос насмешку, продолжила:

— По-моему, «неудачница» подойдет лучше всего. Скажи-ка, Эмбер, ты потому разбрызгиваешь яд, что при своем положении и влиянии родителей сумела поступить лишь на факультет ниллэ? Бедняжка, как, должно быть, обидно родиться с недостаточным для аэллины количеством искр. Вероятно, ты стала большим разочарованием для своей семьи.

Откровенно говоря, я даже не ожидала, что мои слова настолько ее заденут. А особенно — последняя фраза. Еще никогда я не видела, чтобы кто-то буквально в считаные секунды превратился в настоящую взбешенную фурию.

Даже опомниться не успела, как Эмбер сделала то, чего я недавно ожидала от Люции: вскочила с места и набросилась на свою обидчицу. То есть на меня.

Не помню, когда я в последний раз дралась. Кажется, тогда мне было лет десять. В то время, после гибели родителей, я впала в глубокое беспросветное отчаяние, а отношение ко мне опекунов только его усугубило. Я выплескивала накопившийся в душе негатив в стычках с дразнящими меня мальчишками и делала это не один раз.

Даже смешно, что сейчас об этом вспомнила… и удивительно, что навыки — если это можно так назвать — никуда не делись.

Разум еще не успел понять, что происходит, а рефлексы уже сработали, и я инстинктивно закрыла голову руками, уворачиваясь от пальцев, готовых вцепиться мне в волосы. Вокруг раздавались чьи-то голоса, кто-то кричал, кто-то визжал на одной ноте, подбежавший к нам Гай пытался оттащить от меня Эмбер. А я, не верящая, что этот абсурд происходит на самом деле, просто пыталась защищаться. Может, я и не леди, но решение конфликтов с помощью кулаков считала делом последним.