Крылья и цепи

И снова выпили. Никто не ел. Все молча потягивали через соломинку ледяной пунш. Дмитрию казалось, что он совсем не пьянеет… Но это только казалось. Все сильнее и сильнее поднималось в нем озлобление: «Почему так несправедлив мир?»

Полузакрыв глаза, Шадрин сидел неподвижно. Так отдыхают от усталости в дороге: на грани сна и бодрствования.

Ощутив на своем плече руку, Дмитрий открыл глаза.

— Вы спите? — тихо спросил Гарри.

— Нет, я думаю.

Теперь Дмитрий почувствовал, что он опьянел. Но опьянел не так, как вчера. Его рассудок работал четко. Перед глазами стоял майор с Кузнецкого моста.

Шадрин вспомнил светлую, лунную ночь под Бородином. Шел тихий снег. Первый ранний снежок в середине октября сорок первого. Их только что сгрузили с эшелона, прибывшего с Дальнего Востока. Перед боем полк клялся, стоя на коленях, под гвардейским знаменем. Пушистые хлопья снега плавно кружились и падали на землю, на обнаженные стриженые головы солдат, на седые волосы командира полка.

— Ох, Гарри, Гарри… — Дмитрий тяжело вздохнул, и голова его склонилась низко над столом.

— Что с вами? — спросил Гарри, глядя то на Альберта, то на Дмитрия.

— Не поднимается язык… Страшно. — Дмитрий в упор смотрел на Гарри, а сам думал: «А что, если встать и одним ударом сбить с самоуверенной рожи всю спесь и надменность? — Но тут же другая, сторожкая мысль остудила поднимающуюся из глубин сердца злобу. — Нет, так нельзя. Нервы, товарищ Шадрин. До сих пор ты свою роль играл неплохо. А вот теперь барахлишь, вино в тебе взыграло. Майор предупреждал: пей осторожно, не теряй рассудка… Итак, Шадрин, действуй. Скажи предательское «да».

— Альберт, ты, кажется, в девять обещал позвонить Наде?

Альберт встал и молча удалился.

— История знает примеры, когда вопросы войны и мира короли и императоры решали быстрее, чем вы решаете эту пустяковую задачу, — сказал Гарри.

Дмитрий смотрел на Гарри, а в голове его огненными жгутами свивались мысли: «Фашистская гадина!.. Может, ты под Варшавой выстрелил в меня из фаустпатрона?! Может, из-за тебя моя жизнь несколько раз висела на волоске?..»

Дмитрий перевел усталый взгляд с Гарри на мраморного амура, купающегося в струях фонтана. Его губы плотно сжались, образовав серую ленту.

— Вист! — твердо ответил он.

— Повторите! — строго сказал Гарри.

— Да!

— Вас устраивает тридцать процентов задатка?

— Нет!

— Что же вы хотите? — тихо спросил Гарри.

— Семьдесят процентов.

— Это мне уже нравится. Вы деловой человек.

«Дальше, дальше, сволочь!.. Я терплю! Я много еще вытерплю. Моя шкура дубленая. Покупай меня! Ну, что же ты смотришь взглядом Иуды?!» И тихо спросил:

— Во сколько вы меня оценили?

— На первый случай, когда вы оставите папку в кафе или столовой, получите тысячу долларов.

— Когда я должен это сделать?

— Желательно не позднее двадцатого. Сегодня пятое. В вашем распоряжении две недели.

— Я постараюсь.

— Завтра вы получите небольшую сумму на рабочие расходы.

— Где встречаемся?

— Только не здесь.

— Где и когда?

— Завтра в семь вечера у фонтана на площади Пушкина.

Вернулся Альберт.

— Ну как? — спросил его Гарри.

— Все в порядке. Она будет через час.

Гарри, улыбаясь своей ослепительной улыбкой, звонко щелкнул пальцами и воскликнул:

— Итак, Альберт, пари выиграл я!

— Не понимаю вас… — Шадрин отшатнулся от стола и заморгал глазами, точно их чем-то запорошило. — О каком пари речь?

Гарри снисходительно, как ребенка, похлопал Шадрина по плечу.

— О, Митя!.. Митюха!.. Вы наивный русачок. Итак, Альберт, за тобой две тысячи долларов! Две тысячи золотых долларов взамен десяти русских бумажек, на которые в России можно купить поношенный костюм в комиссионном магазине.

— Выражайтесь яснее, Гарри, — еще не понимая, о каком пари идет речь, сказал Шадрин. — Я не шутки шутить пришел сюда.

Скрестив на груди руки, Гарри звонко расхохотался. Альберт сидел насупившись и безуспешно старался соломинкой утопить в пунше льдинку.

— Почему вы хохочете?! — Дмитрий смотрел на Гарри и чувствовал, как кровь тугими, горячими волнами приливала к его щекам.

— Я ставил на вас. Против моей тысячи бумажных рублей Альберт поставил две тысячи золотых долларов! — И снова приступ смеха душил Гарри. — А вы, однако, хороший актер. Вы далеко пойдете!

Шадрин ничего не понимал. Он глядел то на Гарри, то на Альберта. «Неужели разыгрывают?.. Или я пьян и мне все это кажется?..»

Гарри добродушно похлопал Дмитрия по плечу и улыбнулся своей обворожительной улыбкой.

— Все очень просто. Спектакль сложился сам по себе. Вчера, когда мы с Альбертом спускались в ресторан, я сказал, что каждый третий русский, сидящий в «Савое», — это или чекист с Лубянки, или агент уголовной полиции. Он с этим не согласился. Мы поспорили. А когда увидели вас, Альберт против моих тысячи рублей поставил две тысячи долларов. Он был готов рисковать большим, утверждая, что вы не чекист и не агент полиции.

Гарри перевел взгляд на Альберта, который нервно стучал наконечником мундштука о донышко тарелки.

— Эх, Альберт, Альберт! Оказывается, в ваших скалистых Карпатах еще не перевелись легковерные аркадские пастушки.