Крылья колдуна

– Сначала ты, – заупрямился он, садясь. – Можно даже не крылья, а вот то, что спереди.

– Я серьезно, – сказала Тиль. – Хочу кое-что проверить.

Ланс нарочито медленно расстегнул на рубашке пуговицы, нескольких почему-то не хватало сверху, разделся, встал, глядя на Матильду. Она положила руку на его солнечное сплетение.

– Ну? – поторопила его.

– Подожди, дай насладиться моментом, – улыбнулся колдун, накрыв ее ладонь своею. – Анаэ-таа.

Крылья расправились потоками тумана, искрящегося белыми огнями, аура вспыхнула вокруг Ланса, переливаясь всеми оттенками радуги. Золотая змея Рема, кусающая свой хвост, горела на плече. Кивнув своим мыслям, Тиль убрала руку.

– Твое колдовство в развалинах было высокоуровневым, – сказала она, заходя ему за спину и просовывая пальцы в прорехи тумана крыльев. Тот окутал ее руку, послушно потянулся следом. – Однако в Ордене ничего не почувствовали. Как и в случае с моим колдовством – уверена, Рему было не до того, чтобы так срочно меня награждать. Уж слишком он занят со своим… своей новой игрушкой.

– И как такое возможно? – спросил Ланс. Он взмахнул крыльями – так, что искры взметнулись до потолка и медленно осели мерцающими звездами.

– Остров окружен запирающими знаками, – ответила Тиль. – Поначалу, когда мы нашли один на рыбацком столбике, я решила, что это оберег от внешних напастей. Такие встречаются еще. Полузабытые приметы.

– Знаки? Ты нашла еще?

– Да. Причем свежий, – сказала Тиль. – Знаки обращены внутрь, а не наружу. Кто-то создал защитный контур вокруг острова, и теперь вся магия, которую на нем творят, остается невидимой для ковена. Послушай, Ланс, я так и не нашла этой информации в папке по делу, но как удалось выяснить про дождь из карасей? Сенсоры что-то почувствовали?

– Нет, – ответил он. – Кто-то из девочек разместил фото площади, усыпанной рыбой, в соцсети. Фото быстро удалили, но Орден решил проверить на всякий случай.

– Знаки обновляют уже давно. Цербер – тоже не домашний песик. Значит, мы действительно имеем дело со зрелым магом, – кивнула Тиль. – Он прячется где-то на острове, возможно, в пансионе, и мы понятия не имеем почему.

– Матильда, раз уж я все равно перед тобой открылся, так, может, посмотришь мою спину? – попросил Ланс. – Иногда плечи ноют и в пояснице щемит.

– Ладно, – согласилась Тиль. – Заодно проверим мою теорию. Ложись.

– Как ты собралась проверять? – насторожился он, укладываясь на диван спиной вверх.

– Вправлю тебе все позвонки одним махом, – пояснила она, водя руками по спине. – Заживлю трещину в лопатке. А что тут у нас. – Она положила ладонь на поясницу, прислушалась. – Вроде все хорошо.

– А ты тщательнее погладь, – промурлыкал Ланс. – И еще повыше. И плечи разомни, как в прошлый раз.

Матильда потерла ладони, развела их в стороны. Сияющий белый шарик завис между ее руками, едва заметно подрагивая, послушно опустился в основание шеи Ланса, и тот едва не подпрыгнул на диване. Свет заструился по его позвоночнику, растекаясь ручейками по ребрам, постепенно истончаясь и потухая.

– Больно! – выкрикнул колдун, и она положила ладонь на его затылок, прижала к дивану.

– Терпи, немножко осталось, – сказала Тиль, следя за белыми потоками энергии. – Вот и все, молодец. Мы сделали два дела сразу – подлечили тебя и выяснили, что моя теория верна.

Ланс сел, повел плечами, покрутил головой. Его крылья уже исчезли, и теперь перед Тиль сидел обычный мужчина, симпатичный, полуголый и, как она успела выяснить, умеющий отлично целоваться… Матильда быстро встала и пересела в кресло.

– Нам надо раскрыть его до того, как он раскроет нас, – сказал Ланс. – И раз уж можно колдовать на полную катушку, это будет весело.

* * *

Джулия поставила поднос с едой на угловой столик. В широкие окна столовой лился тусклый свет, и тени от узоров на тюле украсили белый пол серыми цветами. В зале царило непривычное оживление. Забытая овсянка покрывалась коркой на подносах, а девочки, сбившись в группки по двое, по трое, жарко шептались. И Джулия знала о ком.

Новый преподаватель любил открывать окна, но и сам он был словно свежий весенний ветер, ворвавшийся в их пансион и несущий перемены.

Джулия вынула из сумки блокнот, нашла нужную страницу и снова посмотрела на запечатленный карандашом профиль. Высокий лоб, прямой нос и выступающий вперед подбородок вышли идеально, а вот глаза не получились. Как передать в простом рисунке и легкую насмешливость, и потаенную грусть, и еще что-то такое, что не выразить словами. Новый преподаватель смотрел на нее так, будто знал что-то главное о ней, будто видел перед собой не неуклюжую толстуху, а нечто большее.

Джулия не обольщалась. Она – сама посредственность.