Крылья колдуна

Петра, придя в себя, коротко вскрикнула, поморгала, глядя на закрытую дверь. Она постояла на месте какое-то время, осмотрелась по сторонам, задумчиво прижала руку ко лбу. Голова гудела, как колокол, в который только что звонили, и была такой же пустой. Взгляд упал на шкаф. Ей чудился какой-то звук, точно, поэтому она подошла к шкафу. Взялась за ручки и резко распахнула дверцы. Шкаф зиял непривычной пустотой. Вешалки с пальто и несколькими запасными костюмами съехали влево, вмявшись друг в друга. На стенке стала видна похабная надпись, выцарапанная кем-то из прежних владельцев. Петра любила вещи с историей, но сейчас невольно поморщилась. Медленно раздвинув вешалки, она закрыла шкаф.

Вернувшись за стол, села в кресло, тупо глядя на бумаги, сложенные перед ней аккуратной стопкой.

В дверь постучали, и она выкрикнула:

– Войдите!

Голос прозвучал хрипло, и она откашлялась.

Дверная ручка дернулась несколько раз, потом кто-то снова несмело постучал, Петра подошла к двери и, повернув защелку, открыла.

– Здравствуйте, – сказала глазастая девочка лет десяти с двумя тонкими рыжими косичками, перевязанными синими лентами. – Урока не будет?

– Почему это не будет? – нахмурилась Петра.

– Ну, он уже идет, – стушевалась девочка. – Давно. А вас все нет.

– Уже иду, – вздохнула Петра. – Повторяйте домашнее задание, будет контрольная.

Девочка, кивнув, побежала по коридору, а Петра снова вернулась к столу, оперлась на него руками. Голова постепенно прояснялась, но все еще тихо гудела, как будто где-то за лбом от виска к виску медленно летал майский жук. Поморщившись от солнечного света, режущего глаза, Петра подошла к портьерам, задумчиво провела кончиками пальцев по тяжелой ткани.

Она точно помнила, что закрывала шторы. С чего ей их раздвигать? Яркий свет безбожно ее старит. Чтобы открыть окно? Так у нее нет аллергии, как у нового преподавателя. Очень странно…

Нахмурившись, Петра посмотрела на улицу, и увиденное мигом заставило ее забыть обо всем. Туи, ее прекрасные островерхие туи, ласкающие взгляд строгостью и лаконичностью форм, покрылись яркими цветами, словно новогодние елки – шариками.

– Опять! – в сердцах воскликнула она и, сердито стукнув кулаком по оконной раме, бросилась вон из кабинета.

* * *

Ланс лежал на диване в гостиной, пристроив длинные ноги на подлокотник, и читал очередное сочинение, а Тиль делала пометки в блокноте, то хмурясь, то прикусывая кончик ручки, и периодически сверялась с данными по делу в папке, раскрытой на столе.

– Нет, я так больше не могу, – простонал Ланс, кладя раскрытую тетрадь себе на грудь.

– Не ной и работай, – приказала Тиль. – Если нас разоблачат в каком-то замшелом пансионе – позора не оберешься.

– Да ты только послушай! – воскликнул колдун. Он снова поднес тетрадь к глазам и патетическим тоном прочитал: – «Он вошел в нее, и вселенная содрогнулась».

– Что за тему ты задал? – недоуменно поинтересовалась Тиль.

– Любовь ведьмы или мага и прочие неприятности, – хмуро ответил Ланс, его правая ступня в розовом носке нервно задергалась. – И почему-то уже в третьем сочинении любовь вспыхивает между преподавателем и ученицей.

– А кто из них маг?

– Два к одному.

– И чего ты хотел? – пожала плечами Тиль, снова глядя в свои заметки. – Небось распушил хвост перед девочками, улыбался, глазки строил.

– Ты считаешь, у меня обаятельная улыбка? – спросил Ланс, поворачиваясь к Тиль. – Красивые глаза?

– Я считаю, что девочки дуреют от гормонов и нехватки мужчин, – ответила Тиль. – Они бы в кого угодно влюбились. И вообще, что тебе не нравится? Ты ведь мечтал о преподавательской карьере именно ради девичьего внимания.

– Кажется, я недооценил мощь своей харизмы, – проворчал Ланс, откладывая тетрадь на столик и беря следующую.

– Или боишься не оправдать завышенных ожиданий? – насмешливо уточнила Тиль.

– Признаю, – тяжко вздохнул Ланс. – Как бы я ни старался – вселенная не содрогнется. А там он только вошел…

Матильда закрыла блокнот и взяла из стопки тетрадку. Пробежав несколько строчек, швырнула ее назад и ошеломленно уставилась на Ланса.

– Ты… – выдохнула она.

– Я, – кивнул Ланс. – Снова любовь с учителем, только теперь маги оба. Неплохой язык, проскакивают удачные метафоры…

– Ты рассказал про анаэтов! – выпалила Тиль. – Это строго запрещено! Эту информацию удаляли отовсюду, а ты так просто вываливаешь ее на обычном уроке?!

– Ой, да брось, – отмахнулся Ланс. – Я же не опубликовал заметку в газете, не дал объявление в интернет. Кто еще будет читать эти выкидыши мыслей, кроме меня? «Его губы приникли к ее губам, как к источнику жизни. Он целовал ее страстно, словно желая выпить до дна», – прочитал он. – Каюсь, это была ошибка.

– Вот именно! – воскликнула Тиль.

– Я не про анаэтов, а про любовную тему сочинения, – сказал колдун. – Чую, нажил себе проблем.

Тиль встала и принялась ходить туда-сюда по комнате. Ланс повернулся на бок, поджал колени и стал следить за ее перемещениями.

– Что тебя терзает, Матильда? – спросил наконец. – Может быть, неутоленная страсть?

– Покажи мне крылья, – попросила она, останавливаясь перед Лансом.