Крылья колдуна

Как иначе назвать это состояние?

По утрам она просыпалась и, потягиваясь в постели, шутливо отбивалась от приставаний Ланса, который, казалось, только и ждал, когда она откроет глаза, чтобы ее поцеловать. Она принимала душ, одевалась, завтракала вместе с колдуном и Ульрихом и ехала на работу. В течение дня ее телефон то и дело пиликал оповещениями. Ланс осваивал новые технологии и теперь баловал ее фотографиями: Ульрих в магазине рыболовных снастей – глаза горят азартом, Ульрих под мостом – на физиономии непривычно задумчивое выражение, Ульрих ведет на поводке крохотного рыжего шпица в розовой жилетке, и оба, кажется, вполне довольны друг другом. Ланс назвал собаку Петрой, в честь директрисы, за неиссякаемый оптимизм. Солнце? Отлично! Лужи? Великолепно! Снег? Потрясающе! Можно попроситься к Ульриху на ручки и важно взирать на всех сверху вниз.

Когда Ланс принес в дом рыжий пушистый комочек, Тиль отнеслась к этому со снисходительным равнодушием. Но теперь ей казалось, что именно собаки им не хватало. Ульрих стал более ответственным, так что ей не приходилось напоминать ему почистить зубы. Он выгуливал Петру трижды в день, расчесывал ее, мыл лапки и ухаживал за ней заботливо, как родная мать.

Ланс работал в Ордене, создавая артефакты по спецзаказам, и в обед часто заезжал за ней на своем черном родстере и вез в какой-нибудь маленький уютный ресторанчик, которых в Эйлентае оказалось великое множество.

Вечером, когда она возвращалась с работы, они ждали ее втроем – Ланс, Ульрих и Петра, – и волна радости, исходящая от них, едва не сбивала с ног.

Тиль будто очутилась в коконе света, и даже если сердилась, хмурилась или спорила с рыжим колдуном, это чувство – тепла, окружающего ее, – не проходило.

А еще крылья. Они пока были крохотными – небольшие наросты на лопатках, покрытые мягким белым пухом. Крутясь перед зеркалом в ванной, она сетовала на то, что выглядит уродцем, но Ланса ее крылья приводили в восторг. Он подарил ей маскирующий артефакт, который делал крылья невидимыми для остальных – тонкое золотое колечко: два ажурных крыла, смыкающихся вместе, и яркий синий камень посередине. Колечко походило на обручальное. Коллеги на работе перешептывались, что она вышла замуж, никому не сказав, и ей почему-то не хотелось опровергать эти сплетни.

Ланс пошевелился рядом, и Тиль закрыла глаза плотнее. Он осторожно встал, будто боясь ее разбудить. Тихо стукнула дверца прикроватной тумбочки. Легкие шаги прозвучали совсем рядом. Щеку согрело теплое дыхание. Он прикоснулся к ее руке, провел по внутренней стороне ладони, расправил ее пальцы. Тиль дышала ровно, делая вид, что спит, и гадая, что еще задумал колдун.

Легкий укол в подушечку пальца был почти незаметен. Наверняка он использовал магию, чтобы смягчить укол. Она бы не проснулась. Тиль открыла глаза и посмотрела на Ланса.

Он растерялся от ее пристального взгляда, быстро завел руку за спину.

Тиль схватила воздух ртом, задыхаясь от внезапного разочарования. Ее будто схватили за шкирку, как котенка, только недавно нежившегося на солнце, и окунули в ведро с холодной водой.

– Я так и знала, – кивнула она, садясь в кровати. – Все это было обманом.

– Матильда…

– Тебе нужна была кровь анаэты, в этом все дело. – Губы задрожали, но Тиль взяла себя в руки. – Этого следовало ожидать. И что за артефакт ты собрался создать? Нечто особенное, так?

– Нечто совершенно особенное, – не стал отрицать Ланс. Он отошел к окну, повернулся к ней спиной и что-то сделал с каплей ее крови.

– Выметайся, – приказала Тиль. – Сейчас же!

– Ты не хочешь, чтобы я уходил, помнишь? – сказал колдун так спокойно, словно это не он только что обманул ее.

– Это было до того, как я поняла, какой ты обманщик! – воскликнула Матильда и, вскочив с кровати, вытащила из-под нее свой чемодан.

Ланс приехал с какими-то нелепыми котомками, искать которые сейчас ей не хотелось. Яркие майки и трусы полетели в чемодан первыми, следом отправился ворох разноцветных носков.

Слезы жгли глаза, душили спазмами, и Тиль повернулась к Лансу. Он смотрел на нее и улыбался так нежно, что все слова обвинения застряли в горле.

– Ты негодяй, – только и смогла выдавить она.

Ланс быстро подошел к ней и обнял.

– Рыжий баран, – толкнула его кулаком в грудь.

– Обожаю, когда ты меня так называешь, – сказал он, по-прежнему сияя улыбкой. Поцеловал ее в губы, в щеку, в висок, сжал в объятиях и уткнулся носом в макушку.

– Отпусти меня, – зашипела она, пытаясь оттолкнуть Ланса. – Я тебя ненавижу!

– Ты меня любишь, – нагло заявил он, немного ослабив объятия.

– Совсем ошалел? – взъярилась она. – Я сказала – убирайся! Знать не хочу, что там за артефакт ты делаешь!

– Я никуда не уйду, – покачал он головой, – никогда.

Матильда набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, когда Ланс перебил ее неожиданным заявлением:

– Твоя грудь стала больше.

Тиль, сбитая с толку, выдохнула, а он, поглаживая ее спину, тихо продолжил: