Крылья войны

Мы не услышали взрыва. Его заглушили машины, выскочившие из-за деревьев. На посадку сразу пошла пара. Один «горбатый» ушел «на круг». Еще один, качаясь из стороны в сторону, начал садиться на брюхо слегка в отдалении от основной ВПП. Над леском, со стороны которого пришли «Илы», начал подниматься черный столб дыма. Все, этому парню уже никто не сможет помочь. Моя задача – помочь тому, кто садится на живот. Рывок – я на подножке у «пожарки».

– Гони, – ору водиле, показывая направление рукой. Хорошо, что тот не стал спрашивать и рассуждать – рванул, описывая дугу, примерно к тому месту, где должен плюхнуться подбитый «Ил». Рискованно. Стал заходить на посадку последний штурмовик. Ничего – не заденет, а нам скорее надо – если что… (тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо) пацан сгорит заживо. Во – и санитарка за нами увязалась. Вдобавок в нашу сторону от КП рванула легковушка.

Момент касания я проглядел – был сильно озабочен тем, чтобы не слететь с подножки. Вообще-то за такую езду наш инженер по ТБ (из моей реальности) не только оторвал бы все штрафные талоны, а вообще выгнал бы меня с завода. Штурмовик плюхнулся и начал скользить по полю. В отличие от остальных машин, у «Ила» шасси не полностью уходят в гондолы и немного выступают. За счет этого и того, что бронекапсула держит удар, «Ил» садился на живот вполне комфортно. Еще, слава богу, у нас поснимали ПБП‑1б, а то ребята при аварийной посадке головы бы порасшибали». {ПБП‑1б – Пикирующий бомбардировочный прицел – коллиматорный прицел, устанавливался на штурмовиках и легких бомбардировщиках. В ходе боевых действий выяснилась его полная непригодность для всего круга задач. Ни бомбить, ни вести огонь из бортового оружия было невозможно. Фанаты виртуальных авиасимуляторов добыли несколько образцов ПБП‑1б. Единодушное мнение: «уежище». Вести огонь и бомбометание можно, а вот попадать – увы, нет. Вот вам еще одна причина, по которой 10 тысяч самолетов могут быть хуже, чем 2 тысячи. Расшифровка ПБП‑1б военных лет: прибор, бьющий пилота – один раз (больно). С сентября 1941 года начали массово снимать, с мая 1942-го повсеместно заменяли прицелом ВВ‑1 (Визир Васильева), который был нанесением разметочной сетки на лоб фонаря. И этот архаизм оказался лучше.} Целились все по сетке, нанесенной на передний триплекс.

Штурмовик закончил ползти и остановился, задрав нос с разбитым винтом. Хвост и задняя часть фюзеляжа лежали, обломившись сразу за бронекапсулой.

– Жми давай! – ору водиле. Пожарный расчет в брезентухе приготовился выпрыгивать из кабины, как только подъедем.

«Пожарка» чуть ли не в «Ил» въехала. Фу-у… В кабине кто-то ворочается, пытается открыть фонарь. Обламывая ногти, вцепился в щелочку и тоже стал дергать фонарь. Вот зараза – еле ползет. Расчет дал струю воды в двигатель. На всякий случай. Заодно и меня облили. Ладно, не сахарный, не растаю. Помогаю парню отстегнуть верхние ремни. Не могу узнать, кто это из ребят – у пилота половина лица в крови. Вторая половина – серо-белая с сумасшедшими глазами и дергающимся ртом. Ребята из пожарного расчета помогли мне вытащить летчика из кабины. Потом начали все заливать водой. Бр-р-р! Холодной, между прочим! Мне теперь не мешало бы переодеться, потому что окатили меня за компанию весьма знатно.

Последний «Ил» коснулся земли, подпрыгнул и снова ударил по взлетке колесами. Фу-у-у-у. Приземлился – катится к дальнему краю с капонирами.

Помогаю снять подвеску парашюта. Потом меня отжали в сторону ребята в белых хламидах. Они подхватили пилота и утащили в свою полуторку, которая тут же рванула в сторону медпункта.

Разбитый «Ил» по частям волоком оттащил со взлетки под деревья подоспевший «ЗИС». Своих орлов отрядил на маскировку – засыпать обломки машины на краю леса срезанными ветками. Сам вместе с «ЗИСом» вернулся на КП. Мне еще надо сделать запись в журнале летных происшествий и написать рапорт о произошедшем. «ЗИС» забрал Чернова и нескольких техников и покатил в сторону леса, над которым уже вовсю клубился черный дым.

Есть что-то расхотелось. Глотнул воды из бачка на КП и отправился под свой навес на поле. Бойцам, которые вернулись после того, как закидали ветками разбитый «Ил», велел сбегать на обед в столовую. Потом надо будет организовать отправку поврежденного штурмовика в полковые ремонтные мастерские. Дежурный телефонист всем своим видом пытался намекнуть, что он тоже хотел бы подкрепиться. Пришлось пойти ему навстречу. Только предупредил, что на все про все у него двадцать минут и что курить он будет не возле столовой, а в щели возле телефона. Проинформировал, что, согласно уставу РККА, предусмотрены только два вида передвижения для личного состава – строевой шаг и бег, и что если он выбирает метров пятьсот до столовой «рубить строевым», то я, как старший наряда, не вижу возражений. Также сообщил, что если он не уложится в отведенный срок, то я беру на себя обязательство обеспечить ему интересное и занятное времяпрепровождение в полном объеме до смены наряда. Красноармеец убежал обедать, а я остался «на телефоне».