Крылья земли

Значит, в истории болезни ничего не может быть записано. Все-таки она посмотрела на листок, разграфленный в типографии и напоминающий краткую анкету физической жизни человека. Анамнеза — предистории болезни — здесь не было и не могло быть. Больной был у знакомых, ему стало плохо, и кто-то привез его без сознания в больницу — все это было ей неинтересно. Ей и так уже было ясно, что кровотечение началось на почве язвы желудка.

Она машинально прочла его фамилию, положила историю болезни на стол и опять подошла к больному. В изоляторе было светлее, чем в приемном покое. Почему-то его лицо вдруг показалось ей знакомым. Она взяла историю болезни и снова прочла его фамилию.

Это был тот, о ком она недавно вспоминала, — муж Зинаиды Павловны. Если бы не тяжелое его положение, можно было бы сказать — легок на помине.

Пока готовили прибор для переливания крови, Екатерина Петровна вызвала санитарку и спросила ее:

— Вы знаете, где живет Зинаида Павловна Светлова? Из райздрава?

У Зинаиды Павловны и ее мужа была такая фамилия, что невольно думалось — неправильно давать фамилии при рождении. Надо их присваивать, когда человек станет взрослым.

Санитарка знала, где живет Зинаида Павловна.

— Сходите к ней и скажите, что к нам доставлен ее муж. Без сознания.

Санитарка ушла. В это время Екатерина Петровна уже забыла, чей это муж и кто такая Зинаида Павловна, потому что начали делать переливание крови.

Больной был без пульса. В течение часа они делали все, что могли, но лучше ему не стало. Если даже оперировать, то лучше было бы привести его в более стойкое состояние.

Прошел еще час, и снова делали все, что могли, но ему так и не стало лучше. Это была ночь без пульса, — самая трудная ночь, когда человек лежит без пульса, а ты должен сделать все, что можешь, чтобы стало лучше.

В третьем часу Екатерина Петровна сказала Тане:

— Надо готовить операционную.

— Уже все готово, — сказала Татьяна Юрьевна.

Больного перенесли в операционную, зажгли лампы, приготовили инструмент. Врачи и операционная сестра вымылись и подошли к больному.

У Екатерины Петровны с самого начала появилось предчувствие, что сегодня будет особенно трудно, — иногда бывают такие предчувствия. Когда она шла по коридору в операционную, то услышала шум дождя, стекающего по окнам коридора, — весь день собиралась гроза, теперь она пришла. В операционной грозы уже не было слышно, и Екатерина Петровна забыла о ней так же, как забыла и обо всем остальном, кроме больного.

Вскрыли брюшную полость, и сразу стало ясно, что желудок полон крови: при надавливании начиналась рвота кровью. На желудке обнаружили язву; после этого часть желудка была удалена, а остальное сшито заново. Операция кончилась через час. Все это время пульс был очень плохим, и все время делали переливание крови.

Перед тем как закрыть брюшную полость, они проверили, не оставлен ли в ней тампон, а затем стали накладывать шов. Что с больным будет дальше, все еще было неясно.

Уже кончая зашивать полость, Екатерина Петровна вдруг услышала над головой страшный удар — такой, что задрожали стекла в операционной. Это был гром. Она совсем забыла про грозу. Гроза, очевидно, была очень сильной и напомнила госпиталь, когда приходилось оперировать под бомбежкой.

Вдруг замигали и погасли лампы. Очевидно, выключили свет на время грозы. Хорошо, что операция почти была кончена.

— Лампы! — сказала Екатерина Петровна в темноте, закрыв сразу салфеткой брюшную полость. Пока принесли лампы, было видно, как в штепселях проскакивают голубые электрические искры — такой сильной была гроза. При керосиновых лампах операционная снова напомнила госпиталь, когда свет гас во время бомбежки.

После операции они еще полтора часа провели около больного, пока пульс не стал ровным и можно было думать, что теперь все кончится хорошо.

Только после этого она вспомнила, что больной — это муж Зинаиды Павловны и что она посылала к ней. Она позвала санитарку.

— Вы ходили к Светловой?

— Да. Она сказала, что не придет, что ей здесь нечего делать.

— Почему? — машинально спросила Екатерина Петровна.

— Не знаю, — ответила санитарка.

Екатерина Петровна ничего не поняла. Она очень устала. Какое ей дело до того, что Зинаида Павловна не хочет видеть своего мужа, который при смерти?

Ей уже ни о чем не хотелось думать. Завтра ей снова работать. Собственно, сегодня, потому что уже утро.

Она пошла спать к себе в кабинет, проспала два часа и проснулась совсем уже утром оттого, что сестры и няньки, проходя мимо ее кабинета, старались ходить тихо и говорить шопотом. Если бы они ходили как обычно, она бы не проснулась, а так ей все казалось, что что-то случилось. Она начала вспоминать, что случилось, потом все вспомнила, встала, умылась и села за стол, чтобы писать то, что не успела написать вчера.

Она обмакнула в чернильницу деревянную ручку с обкусанным концом и раскрыла перед собой папки.

Вошла Татьяна Юрьевна и сказала, что больному теперь совсем хорошо. Во всяком случае, большой опасности уже нет.