Крыло беркута. Книга 2

Но есть у жизни не всем понятные и не поддающиеся объяснению законы. Не только молодушки вроде Айбики, но и женщины постарше, поопытней порой не в силах противостоять им… Спустя несколько дней после того, как Айбика дала себе торжественную клятву, Шагали отлучился из становища — отправился на охоту. Воспользовавшись этим, Юмагул прокрался ночью в юрту любимой. И она не возмутилась, не подняла шума, нет. Напротив, обрадовалась безмерно, молча прильнула к нему. Эта встреча, снова погрузив обоих в счастливое забытье, оставила в их душах более глубокий след.

Юмагул ушел, когда начало светать. Айбика, потрясенная чудом любви, происшедшим этой ночью, маялась, возвращаясь из недолгой сказки в горестную действительность.

11

У каждого турэ — свой норов, свои повадки. Тот больше заботится о благополучии племени, этот — о собственном благоденствии, о приумножении собственного богатства. Но всем обладающим властью присуща одна черта: они не терпят возражений. Нравится им, если гладят их по шерстке, если увиваются рядом угодливые люди.

Не чуждо было это и Шакману-турэ. Угодливость он принимал за преданность, послушных ставил выше строптивых соплеменников. Тем не менее угодливо-слащавая улыбка прибредшего откуда-то с сибирской стороны муллы Кашгарлы уже после первых же встреч стала вызывать у него отвращение. Шакман невзлюбил пришельца, досаждал ему мелкими придирками. Кашгарлы в конце концов не выдержал, смылся как раз в тот момент, когда Шакман слег и мулла должен был вымолить для него у небес долгую жизнь.

Новый предводитель племени исчезновению муллы особого значения не придал. «Вернется когда-нибудь, — думал он сначала. — Скотина — и та возвращается к своей кормушке». Потом и вовсе махнул рукой: «Коль и не вернется, не беда, встарь жили без мулл — и ничего. И с чего отцу вздумалось приваживать их?»

Однако спустя некоторое время Шагали почувствовал, что священнослужитель в племени все-таки нужен, что многие задачи легче решаются, когда ссылаешься на бога. Если, скажем, молодая жена допустит, как Айбика, баловство, можно припугнуть ее божьей карой. Люди уже привыкли к тому, что ни рождение, ни смерть человека не обходится без молитвы. Да, нужен в племени мулла, нужен! Придя к такому выводу, Шагали решил приискать кого-нибудь вместо пропавшего муллы Кашгарлы, на худой конец, какого-нибудь дервиша прикормить, — мало ли их по белому свету бродит!

А тут как будто и случай для этого подвернулся. Прискакал из дозора молоденький ильбаксы, сообщил предводителю:

— Турэ-агай, с тобой путник один хочет повидаться.

— Что за путник?

— Да как сказать… Человек средних лет. Худой такой, скулы торчат. Похоже, мулла проезжий. На голове — чалма…

Шагали даже с места вскочил.

— Давай, зови его сюда!

— Он, турэкей, не хочет заезжать в становище. Просит, чтоб ты к нему подъехал.

— Один он?

— Нет, поодаль женщина держится. Тоже верхом. Жена его вроде бы…

«Что-то хитрит этот мулла, — подумал Шагали. — Цену себе, что ли, набивает?»

Все же, быстренько вскочив на коня, выехал из становища и видит: знакомый, всем тамьянцам знакомый человек его дожидается. Ильбаксы — еще совсем мальчишка, потому, должно быть, и не узнал.

— Биктимир! Ты ли это? — обрадованно вскрикнул Шагали. — Какие ветры тебя сюда забросили?

А Биктимир как-то странно себя повел, не отозвался сразу, замялся в непонятном смущении…

С недобрым намерением вернулся он сюда. Читатель, наверно, помнит, что Биктимир однажды уже побывал тут. Приехал он тогда, чтобы ожечь Шакмана плеткой, как сам Шакман некогда ожег его, связанного, истерзанного. Но не удалось Биктимиру утолить жажду мести, пришлось повернуть обратно, лишь взглянув на свежую могилу обидчика.

Помотались они с Минзилей среди гор и надумали было отправиться в края, где молодость их прошла, но пришло Биктимиру в голову, что должен он все-таки отомстить за обиду — не самому Шакману, так его наследнику. Ведь не только достояние, но и долги отца переходят к сыну.

Вот с чем предстал Биктимир перед новым предводителем племени Тамьян! Шагали прискакал один, без охраны, это отвечало замыслу Биктимира. Он должен был хлестнуть плеткой раз-другой и, пока Шагали опомнится, скрыться в лесу. Потому и оставил Минзилю ближе к лесу.

Но вышло не так, как наметил Биктимир.

Шагали, подъехав вплотную, дружески хлопнул его по плечу.

— Рад тебя видеть, честное слово, рад! Добро пожаловать! Тамьян — не чужое для тебя племя. Молодец, что не забыл нас!

У Биктимира не хватило духу взмахнуть плеткой.

— А там кто? Минзиля? — продолжал Шагали. — Кликни ее! Поехали в становище. Все, кто помнит вас, обрадуются!..

И в самом деле, когда Шагали въехал с нежданными гостями в становище, тут же вокруг них собрался народ. Мокроносая мелкота сбежалась, конечно, просто из любопытства, гости ей были незнакомы, а старшие Биктимира и Минзилю хорошо помнили. И о бедах, выпавших на их долю, знали, но никто речи об этом не заводил, все, видно, сочли разговор о бедах и несчастьях неуместным. Расспрашивали, что в мире нового, как там ханы живут-поживают.