Крыло Королевы

Он рычит. Я чувствую это — рык инопланетного разума в моей голове. Поражённая, я отступаю назад, чуть было не отключившись от них, но рычание становится тише, предупреждая не переходить черту. Я вспоминаю, как дышать, и пытаюсь установить с ним связь. Это кажется правильным, как с Ренной и Аэроном. Рондет теперь часть меня, а я часть них.

— Где Кон? — шепчу я и тянусь к нему сквозь темноту.

Ренна возводит в разуме невидимую стену.

— Нет, любовь моя. Нет. Он просит тебя держаться подальше, — она всхлипывает, и я понимаю, что только что слышала эхом голос Кона. Любовь моя… Он правда так меня назвал?

— Что они делают с ним?

Но Ренна не отвечает. Молчание само по себе причиняет боль.

— Помогите мне!

— Есть кое-что, — говорит Аэрон, — кое-что, что мы можем сделать. Мы видели, как Кон создаёт свою машину. Мы были рядом, помогали, слушали его пояснения, улавливали его ход мыслей, понимая, как это должно работать. Он оставил чертежи. Он думал, что сможет сделать всё в одиночку, но нет. Никто бы не смог.

И два других разума подключаются ко мне. Два человеческих разума, таких же напуганных и озадаченных, как я сама. Даже больше, потому что для них это всё в новинку. Я надеюсь, что один из них — это Кон, но это оказываются Джондар и Том.

— Бел? Что происходит? Что это такое? — паника охватывает Джондара, он в ужасе, но Том помогает вернуть ему равновесие, мысленно касаясь его и удерживая на связи. Солдат, воин, стражник, на которого всегда можно положиться, мой Том.

— Тише, — говорю я, когда они пытаются сопротивляться. — Не надо. Вы нужны нам.

— Эти двое, — голос Аэрона мягкий, как шёлк, с ними он разговаривает по-доброму. — Им это по силам. Они дополняют друг друга. Смогут сработаться.

— И ваша помощь. Пещеры, Аэрон… — снова пытаюсь я.

— Они священны, — обрывает меня Фавре тоном, не терпящим возражений. Он не знает меня. Но прежде чем я успеваю сказать хоть слово, за меня отвечает Аэрон:

— Фавре, у нас нет выбора. Она права.

Они отпускают меня, и я пошатываюсь в темноте. Мысленные образы мест и карт наводняют мой разум. Том и Джондар стоят неподвижно, как статуи, прижав руки к кристаллам на стенах, за которыми спят остальные члены Рондета. Они подключены к коллективному разуму. Не так глубоко, без личной связи, которую устанавливали мы с Коном, делясь с ними воспоминаниями. Плечи Джондара подрагивают, а глаза Тома мечутся под веками. Он медленно выдыхает, а затем отдёргивает руку, присвистнув от удивления.

— Что это было?

Улыбаюсь своему стражнику.

— Они не принимают «нет» в качестве ответа.

— Они были в моей голове. И всё ещё там. И эта штуковина… Я видел, как Кон её создавал. Всё: как это собрать вместе, как сделать так, чтобы это заработало. Он гений. Я и раньше это знал, но увидев своими глазами… Бел… — он трёт переносицу, словно у него разболелась голова. — Но я никогда это всё не запомню. Бел, я же просто солдат. Это всё, что я умею. А…

Джондар убирает руку с панели спокойнее, чем Том, даже с некоторой неохотой. Его длинные пальцы скользят по гладкой поверхности.

— Это благословение свыше, — шепчет он. — Никогда бы не подумал…

— Что они сказали? — спрашиваю я. Он задержался там дольше всех.

— Они сказали мне… — он бросает взгляд на Тома, и я почти не сомневаюсь, что он покраснел. Не могу сказать наверняка в таком освещении, но всё же уверена в этом. — Они… эээ… ну, показали мне, как воссоздать машину.

— Но как? — спрашивает Том. — Я уже половину забыл. Да и Кон был талантливым инженером. Мы же просто… просто мы.

Теперь мой черёд восхититься, но не Рондетом. Кон. Я думаю о нём, о том времени, что он провёл здесь. Это его место, его убежище. Аэрон сказал, Кон оставил чертежи. Ну конечно. Где бы ещё он их оставил?

Поиски занимают всего несколько секунд, пока я не нахожу небольшой сундучок у стены, рядом с ложем Аэрона. Я хватаю его, сдуваю пыль и мелкие камешки и открываю крышку. Его записи, рисунки, заметки — всё подано на блюдечке с голубой каёмочкой. Лист за листом записи тщательно исписаны идеями, от их возникновения до проработки. Я сгребаю их все руками, не в силах сдержать всхлип. Облегчение, любовь и скорбь переполняют меня. Кон оставил нам всё необходимое. Разумеется. Я узнаю его гениальный ум в этих бесценных страницах, почти чувствую на них его запах. Я прижимаю их к груди, будто бы обнимаю его самого, и рыдаю от нахлынувших чувств.

Глава 23