Крыло Королевы

Поднявшись по лестнице, мы выходим на втором этаже к огромному залу приёмов, и мне требуется время, чтобы осмотреться. К чему было взбираться по всем этим ступенькам, чтобы сейчас опять спускаться? Но когда я оглядываю толпу людей, одетых в свои лучшие наряды, я понимаю. Чтобы появление было торжественным. Лестница впереди — это один изящный разворот, устланный алым ковром, а не узкая спираль, которая была в начале. Я стою здесь, молча рассматривая красоту зала: высокие окна, пропускающие лёгкий поток света, и арочные двери, ведущие к садам. Я прислушиваюсь к музыке, голосам и смеху, которые доносятся снизу, будто бы навстречу мне, но затихают при моём появлении.

Герольд объявляет меня, перечисляя этот странный список имён с титулами, который, кажется, и не подходит мне вовсе, но всё же определяет мою жизнь и моё будущее. Я спускаюсь по ступеням, пытаясь стряхнуть с себя тяжёлое давление неизбежности.

Вот для чего я здесь.

Это не романтическое событие. Не сказочное. Я одна из фигур на гигантской игровой доске. Я даже не настоящая жена, если задуматься. Политический брак, союз, договор. Пока его единственная дочь на Антеесе, мой отец и все вейрианцы будут заинтересованы в его сохранении. А за ними стоит вся мощь Империи.

Если только Антеес примет меня, а со мной и Империю, которую я представляю.

Где-то посреди всего этого страха спуститься в зал, где столько глаз будут направлены на меня и столько надежд будут возложены на меня, ко мне приходит озарение и болезненное осознание.

Это не Бел входит в тронный зал, а Беленгария, принцесса Вейриана. Я могу спрятаться за этой маской, и она защитит меня не хуже доспехов. Надеюсь.

Против тех вещей, что двор использует вместо оружия. Тех, что страшат меня куда больше ножей и пистолетов.

Собравшаяся толпа кланяется передо мной. В дальнем конце зала на помосте стоит в ожидании Кон. И даже улыбается. Спокойная, уверенная улыбка, которая, я знаю, предназначена только мне одной. Кто же ещё смотрит на него в этот момент?

Почему-то от этого мне становится легче пройти через весь зал по искусно выполненной мраморной мозаике, под высоким куполом с изящной лепниной и витражными панелями. Я заступаю на помост, присоединяясь к Кону.

— Добро пожаловать, Беленгария, — говорит он ясным, громким голосом, который каким-то образом разносится по всему залу. — Мы приветствуем вас как нашу почётную гостью.

Он берёт мою руку и, наклоняясь, подносит к губам. Его поцелуй как легчайшее прикосновение к моей коже. Я ожидала, что он будет небрежным — короли ведь не кланяются, да? — но в его движениях, вне всяких сомнений, есть искренность. Его глаза сияют. Он слегка сжимает мои пальцы, выражая свою поддержку, и затем ведёт меня к месту рядом со своим. Мы как-то странно отгородились от всех придворных, общающихся меж собой. Музыка вновь начинает играть, и я с трудом заставляю себя сидеть на месте, неуверенная, о чём мне с ним говорить. Я надеялась, что у нас будет время наедине и что я смогу узнать его получше, но не таким же образом. Наедине, но окружённые толпой. Кон прочищает горло, словно намереваясь что-то сказать, но когда я поднимаю взгляд, он краснеет и не решается заговорить. Всё это ощущается до жути неловко. Мои рёбра словно сдавливает в тиски. Я заставляю себя дышать глубже и отвожу взгляд.

Вместо этого я сосредотачиваю внимание на собравшихся придворных: рассматриваю их лица, отмечаю, кто с кем общается, кто к кому благосклонен или, по крайней мере, делает вид.

А затем я замечаю его. Гравианца посреди толпы. Он не вписывается в это место. Он, как кошмар, полностью захватывает моё внимание и вызывает нарастающую тревогу во всём теле. Бледное лицо, морщинистое, похожее на чешую рептилии, резко выделяется на фоне загорелой кожи антейцев. Невозможно. Что он здесь делает? Просто стоит там, будто так и должно быть. Он из гравианской верхушки, явно, это видно даже не по внешнему виду или одежде, а по его манерам, по тому, как он держит себя, с каким презрением наблюдает за окружающими. И за мной. Прямо сейчас он смотрит на меня.

Его кожа, белая, как пергамент, резко контрастирует с чёрными шелками и бархатом, в которые он одет. Его черты лица тонкие, прекрасно скроенные, возможно, специально. Они меняют всё, что им не нравится. Технологии, генетика, пытки, пластическая хирургия — все средства хороши. А то, что нельзя изменить, они уничтожают. Даже его волосы выглядят не филигранно вырезанными из алебастра, а не естественными. Но хуже всего его глаза. Холодные и пустые, как серые камни. Он моргает, вторые веки остаются закрытыми на долю секунду дольше, чем внешние.

Мурашки пробегают по моему позвоночнику. Никто больше на него не реагирует, и на мгновение мне кажется, что у меня галлюцинация. Но нет, он отворачивается и заводит разговор с рядом стоящим антейцем. Они даже смеются над чем-то.

Почему он здесь? Сейчас? Посреди всех этих людей. Смеётся.

— Принцесса? — голос Кона тихий, уверенный, но в нём слышатся нотки беспокойства. — С вами всё хорошо? Вам принести что-нибудь?