Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война

Начало разговорам, которые привели к окрику со стороны командования, положено было на частном совещании лиц, изъявивших согласие войти в состав правительства. Присутствующие на совещании решили указать, что правительство создается до созыва краевого сейма, который уже создаст новую власть. Такое предложение отстаивал октябрист Налбандов[161], вошедший в состав правительства от комитета немцев в Крыму. Предложение это не отвечало желаниям командования, да и татарской части правительства, которая легко на отказ от подчинения правительства татарскому парламенту пойти не могла.

Командование после беседы с министрами дало не совсем четкий, но все же достаточно понятный ответ. Генерал Кош заявил: «Вопрос о выборах в парламент было бы целесообразно отложить, пока в Крыму наступит полный покой и порядок»[162]. После этого вопрос о сроке выборов в краевой сейм был снят. Послушные горе-министры не рискнули возражать сильному хозяину.

Несколько дней заняло обсуждение проекта декларации. Старались вытравить из нее все, что могло бы оскорбить или оказаться неприемлемым для немцев. Наконец, как будто все кончено. Декларация передана командиру оккупационного корпуса генералу Кошу. Через 2 дня он обещал вернуть ее. Правительство в томительном ожидании сидело, однако, не два дня, а значительно больше.

Переданная командованию 15 июня декларация была отправлена в главную ставку в Киев на окончательный просмотр. 20 июня «министры» потеряли всякое терпение, ответа не было, они не могли начать «управлять» краем. В этот же день, собравшись, они написали командованию меморандум, в котором считали «возможность создания краевой власти сомнительной и маловероятной»[163]. В меморандуме был ряд указаний на необходимость сохранения твердой власти, способной сохранить край от обнищания и анархии, и ряд других красивых, но для правительства в тех условиях совершенно невыполнимых фраз. Только 23 июня были созваны вновь разъехавшиеся было по своим имениям члены правительства. Уместно отметить то, что Сулькевич, после предъявления меморандума, не сложил с себя власти, а обратился ко всем организациям и учреждениям с призывом продолжать работу, указав, что он сохраняет за собой всю «полноту власти».

Правительственная программа. 25/12 июня муки родов кукольного правительства кончились. Оно появилось на свет, ознаменовав свое рождение опубликованием большой, но весьма путаной и прямо реакционной декларации.

Первый пункт декларации сообщал громогласно о том, что «с согласия германского командования» Сулькевич принял на себя организацию правительства. «Вопрос об образовании ответственного выборного правительства будет разрешен впоследствии по соглашению с Германским командованием, когда наступит в крае действительное спокойствие и порядок»[164]. Понятно, что такая формулировка никого и ни к чему не обязывала. Это было просто небольшой уступкой наивным демократам.

Интересно, что в первом проекте декларации указывалось не только на согласие, но и на желание немецкого командования, впоследствии это выражение было исключено. Также в окончательной редакции было исключено указание на необходимость сохранить самостоятельность Крыма от Украины и оставлено только указание о самостоятельности «до выяснения международного положения его и восстановления законности и порядка».

Практическая часть декларации начиналась указанием на сохранение в силе всех «законоположений государства Российского», изданных до 25 октября 1917 года. Причем даже этот революционный жест, внесенный в декларацию из боязни массового протеста против реакционности, был обставлен таким количеством оговорок, дающих право «незамедлительного пересмотра» послефевральских революционных законов, что от него ничего не оставалось.

Так, например, восстанавливались в своих правах все уволенные после Февральской революции лица. Земские собрания, городские думы были объявлены распущенными, а на их место призваны гласные, земские и городские, состава до Февральской революции.

Провозгласив свободу вероисповеданий, собраний, печати, декларация, однако, сообщала о введении цензуры, необходимости получать разрешение на устройство собраний и исключением свободы вероисповеданий для сект, «заведомо вредных и безнравственных».

Сословные права и привилегии восстанавливались целиком.

Особое внимание декларация уделяет вопросу о безусловном, безоговорочном сохранении собственности. Причем восстанавливалось право собственности и на имения царской семьи. Чтобы закрепить пункт о восстановлении собственности, правительство создает комиссию, которой поручает расследовать все «преступления, совершенные после 25 октября 1917 года». Все привлекаемые за эти преступления должны судиться военно-окружным судом по законам военного времени. Деревни, обвиненные в укрывательстве совершающих преступления против «священных прав собственности», подвергались штрафу до 20 000 рублей.