Крым

Из-за шатра показался крепкий, немолодой капрал с заспанным лицом. Он окинул быстрым оценивающим взглядом офицера в зеленой егерской форме и кивнул головой. – Пойдемте за мной, вашвысокоблагородие. Я вам там сам полью, лицо мне ваше знакомое.

– Да мы с тобой, братец, не раз уже виделись, – улыбнулся Алексей.

Он-то сам хорошо запомнил денщика Суворова, бывшего бессменно и многие годы возле великого полководца. Не раз уже приходилось ему выхаживать того от многочисленных ран, от болезней и контузий, зачастую нянча его, как ребенка, и выкармливая из ложечки. Проша прекрасно изучил характер своего хозяина, и был он ему за самого близкого человека. Александр Васильевич, сам отличаясь весьма экстравагантным поведением, многое прощал своему денщику. Ну а тот, что уж греха таить, зачастую этим пользовался. Генерал до поры до времени терпел выходки плута, а потом следовали разнос и обещание шалопая выпороть. Прохор становился опять «шелковым», и все вновь шло по кругу. Эти люди прекрасно понимали друг друга. Для великого полководца, глубоко несчастного в личной жизни, этот простой и добрый, пусть где-то даже и хулиганистый, плутоватый солдат, был как бы частью его семьи.

Прохор Иванович Дубасов пережил Суворова на двадцать три года, сохранив о нем до самой своей кончины светлые и добрые воспоминания. Дожил же он аж до 1823 года, умерев в царствование императора Александра I. Им же он был награжден классным чином и огромной по тамошним временам пенсией в 1200 рублей в год.

– Не раз уже виделись, – повторил Лешка. – И все за Дунаем. А в последний раз, пожалуй что, при Козлудже.

– О-хо-хо-о… Козлуджа эта, – вздохнул денщик. – Шибко злое то место! Барин мой сильно после той баталии от раны мучился и душою весьма болел. Басурман ведь он разбил, а его еще и виноватить в том стали. Ох, вот ведь, опять этот мой язык! И чего вот разболтался?! – и он потешно постукал по губам ладонями.

– Так он же без костей, Прохор. Ему-то что?! – усмехнулся Егоров.

– Ох, ваша правда, господин майор, – капрал горестно покачал головой. – И ведь верно вы говорите – без костей он, вот и мелет, чего только захочет. Давайте скидывайте свой доломан, а я вам сейчас из ковшика полью. Вы какую больше признаете: тепленькую али холодную?

– Ого, вот это сервис! – усмехнулся Алексей. – Я говорю – какой молодец ты, братец. Ловкий и умелый. Повезло их превосходительству с тобой. Давай-ка лучше тепленькую. Холодную мы лучше для Александра Васильевича оставим. Я помню, как он на тебя за нагретую в Румелии пенял.

– Да, а че не пенять-то? По три раза же обливается Ляксандр Васильевич! Ведра таскать замучаешься, а ему все студеную подавай, – ворчал Прохор, поливая из ковшика на плечи Лешки.

Пока он обтирался чистой тряпицей, денщик умело и быстро выбил пыль из егерского доломана и из картуза и подал вещи Алексею.

– О, ну вот, теперяча можно смело и к генералу идти! – удовлетворенно потеребил усы Прохор. Как вам оно?

– Словно заново родился, Прохор Иванович, – улыбнулся Алексей. – Спасибо тебе. Это тебе на гостинец. Вон, на тот же кренделек с маком, – и сунул в руки отнекивающегося денщика гривенник. – Да я от чистого сердца, ну же, Пасхальная неделя ведь идет!

– Ну тады ладно, благодарствую, вашвысокоблагородие. На гривенный мне даже и на пару стопок хватит, и тем же крендельком закусить, – и Прошка лукаво сощурился.

– Растешь, голубчик, уже майор! Премьер-майор! – Суворов, подскочив к представившемуся по всей форме Егорову, с радостной улыбкой тряс его за плечи. – А я тебе говорил, соколик, что ежели тебе крылышки не подрежут – так ты высоко еще взлетишь! Слыхал я про твой перевал, а то как же! Хорошее, славное дело у тебя там вышло! Жаль только, что меня тогда на командовании уже не было. Бригадой Заборовского там бы мы точно не обошлись! Всей дивизией бы по османскому Бургасу ударили, а потом марш, марш – и на Царьград! Все! И проливы наши! Ну что поделать, видать, всему свое время! Рад, очень рад, что ты ко мне со своими стрелками сюда пришел, знаю я, что ты сейчас Очаков с егерями стережешь. А на Буге у тебя вот такенный замок для турок на границе навешен, – развел он руками. – Но и здесь для вас будет у меня хорошее дело. Петька! – крикнул он, выглянув из шатра. – Вестовому пулей к бригадиру! К тому, что к нам из военной коллегии недавно прибыл. Пускай он сюда быстрее идет!

И снова обернувшись к Алексею, внимательно его оглядел с головы до ног.

– Егерь, что-то не похоже, что ты две недели в пути верхом был: лицо у тебя чистое, румяное, а с мундира вся пыль сбита. Ты часом не в бане, перед тем как мне представиться, помылся?

– Да не-ет, ваше превосходительство, – покачал головой Егоров. – Только лишь умылся. Почистил мундир и амуницию. Как же мне в грязнулях-то быть, да перед любимым генералом?

– Прошка! – выкрикнул Александр Васильевич. – А ну-ка, поди сюда быстро, плут ты эдакий!

В шатер пулей влетел денщик.

– Ко мне во-он какие майоры, все прям ухоженные заходят, а твой генерал даже и малым ковшиком ополоснуться не может. Говори как на духу сущую правду: воду мне наносил?