Крым и крымчане

Пруссия не собиралась участвовать в таких играх. Герцберг прямо дал понять, что никаких дальнейших переговоров вести не намерен. Капнист ни с чем вернулся в Россию, плюнул на все бунтарские идеи и стал впоследствии знаменитым писателем.

Все так и не состоявшиеся мятежи были заранее обречены на провал как раз оттого, что знать Гетманщины как раз думала не о бунтах, а о том, чтобы стать полноправным дворянством империи…

Отцы-основатели и теоретики «самостийщины» любили писать, что якобы до Екатерины на Украине пышным цветом расцветали вольность и свобода для всех – а вот Екатерина, немка проклятая, всех вольных закрепостила…

Исторической правде это нисколько не соответствует. Крепостное право на Украине долгими десятилетиями формировалось усилиями самой старшины. Она помаленьку прибрала к рукам прежде вольные земли, а, как выразился герой известного романа Стругацких, «на что сподвижникам земли без крепостных?»

Еще Хмельницкий своими универсалами объявлял, что «посполитые», то есть лично свободные крестьяне и городские мещане, обязаны выполнять «послушенство», то есть повинности по отношению как к верхушке старшины, так и церкви (как и в России, высшее малороссийское духовенство владело обширными землями).

Старшина, глядя на своих русских и польских «братьев по классу», хотела стать такой же полновластной хозяйкой над «холопами». Сразу после Переяславской Рады она начала выпрашивать у русских царей «жалованные грамоты» на имения, позволявшие бы превратить нажитое в потомственные владения. Самым изворотливым оказался гетман Выговский, ухитрившийся выпросить на одни и те же имения грамоты и у короля польского, и у царя московского – кто бы ни победил, а гетман в выигрыше…

Сохранилась масса документов, свидетельствующих и об истинном положении дел, и о том, как Москва (а впоследствии – Петербург) пыталась одергивать нарождавшихся помещиков. Донесение в Москву от находившегося при гетмане царского чиновника Протасьева: «В Малороссии самые последние чиновники добывают себе богатство от налогов, грабежа и винной торговли. Если какого определит гетман сотником, хотя из самых беднейших слуг своих, то через один или два года явится у него двор, шинки, мельницы и всякие стада и домовые пожитки».

Нетрудно догадаться, что для содержания всей этой благодати, и земель, и скота требовалось немалое число работников – и, крайне желательно, не вольных, которые слишком много о себе понимают, а самых что ни на есть бесправных, лучше всего – крепостных. Смешно и думать, что гетманская аристократия (а помаленьку сложилась именно что аристократия) видела в земляке-крестьянине «брата-украинца». Ни в одной стране мира подобных благоглупостей за аристократией не замечено, наоборот, повсюду дворяне, как бы они ни именовались, с превеликой охотой и большим рвением стремились превратить в бесправный рабочий скот своих родственных по крови единоверцев…

Сохранились инструкции Петра его представителям при гетмане: «Строго смотреть за полковниками, чтобы они не обременяли народ взятками и разными налогами. Препятствовать, с гетманского совета, Генеральной Старшине и полковникам изнурять работою казаков и посполитых людей». Однако, как частенько случается, приказы эти оставались неисполненными: до Бога высоко, до царя далеко…

В свое время Мазепа, немало сделавший для закабаления простого народа, ввел почетное звание «бунчуковый товарищ» – а впоследствии и «значковый товарищ». Обладатели этакого титула не получили ни постов, ни жалованья – но фокус в том, что это звание в массовом порядке получали старшины и их потомки, владельцы имений, тем самым превращаясь в некое сословие наподобие дворянства. Одновременно старшина пыталась всеми способами воспрепятствовать переходу «посполитых» в казаки, мало того, массами переводила казаков в «посполитые» – которые уже не имели никаких прав, кроме обязанностей. (Разумеется, не поляков, а малороссов, получивших шляхетство самым законным образом от польских королей.)

Процесс шел на протяжении двухсот с лишним лет до Екатерины. Так что Екатерина просто-напросто указом юридически узаконила исторически сложившееся положение дел. В 1781 году «Жалованной грамотой» она превратила старшину, ее потомков, а также «бунчуковых» и «значковых» товарищей в потомственных дворян Российской империи. Они были уравнены в правах с прочими российскими дворянами, а их роды записаны в родословные книги Черниговской и Полтавской губерний. Соответственно, «посполитые» были обращены в их крепостных крестьян. Если кто-то решит, что свежеиспеченное дворянство протестовало против таких нововведений и с негодованием отнеслось к закрепощению «вольного украинского народа», жестоко ошибется. Наоборот, среди «благородного панства» царило всеобщее ликование: их права наконец-то были узаконены самым бесспорным образом, теперь они могли владеть крепостными совершенно законно…