Крым. Ханы, султаны, цари. Взгляд на историю полуострова участника Крымской кампании

Зима была необыкновенно жестокой; люди и лошади стали погибать от холода, хотя и те и другие были привычны к весьма суровой погоде. На равнине находили целые стада мертвого скота: животные замерзли насмерть, а потом были частично засыпаны снегом во время ураганов. За один день похода армия хана потеряла 3000 людей и 30 000 лошадей. «Я не могу сделать погоду лучше, но могу дать людям мужество переносить ее», — сказал хан. Он сел на коня и проехал через ряды своих воинов при пронзительном ветре, строго соблюдая обычай, запрещающий восточным правителям надевать покрывала, которыми частные лица закрывают свои головы от холодных зимних ветров. Цель похода — разорить «Новую Сервию» и отрезать русских от продовольствия — была достигнута, и татарская армия вернулась к Днестру. Провинция осталась в ужасном состоянии. Дым от ста пятидесяти сожженных деревень, мелкий пепел, подхваченный ветром, и пар от тающего снега закрывали небо на расстоянии двадцати лиг.

Вскоре после возвращения хана в Каушаны его жизненный путь внезапно оборвался. У хана бывали приступы ипохондрии, и один грек, известный врач, который также был политическим агентом, предложил ему свои услуги, обещая помочь своим искусством. Де Тотт напрасно отговаривал Крым-Гирея принимать эту помощь. «Что такое, мой друг? Ты боишься?» — спросил его хан. «Конечно, боюсь, — ответил барон. — Подумай о положении этого человека и о своем положении и рассуди сам, ошибаюсь ли я». — «Что за чепуха! — ответил хан. — Какая мне польза от таких размышлений? Тут достаточно одного взгляда. Посмотри на него, посмотри на меня, и ты увидишь, посмеет ли этот неверный что-то сделать!» На следующий день хан почти не мог двигаться. Больше он не выходил из своего гарема. Когда Де Тотт вошел в комнату, где хан лежал, больной только что закончил диктовать письма секретарю своего совета. Указав на лежавшие вокруг него бумаги, Крым-Гирей сказал барону: «Посмотри сюда: это моя последняя работа. А свои последние минуты я сберег для тебя». Но вскоре хан заметил горе, которое его болезнь причиняла барону, и сказал: «Расстанемся. Твоя чувствительность расслабит меня, а я хочу попытаться уснуть навеки в более веселом настроении». Затем он знаком велел шести музыкантам, сидевшим в дальнем конце комнаты, начать игру. Примерно через час несчастный правитель испустил свой последний вздох под звуки музыки. Вскоре на его трупе стали видны признаки отравления. Воспользовавшись суматохой, грек сбежал в Валахию. Никто не сомневался, что этот врач был тайным агентом России. Повозка, увешанная знаками траура и запряженная шестью лошадьми в черных попонах, доставила хана в Крым, на место вечного упокоения его предшественников. Ее сопровождали принцы, знатные люди и войска. Имя Крым-Гирея упомянуто в надписи на фонтане Марии в Бахчисарае, но очень сомнительно, что этот хан был героем предания о Марии. Надпись эта звучит так: «Радуйся, радуйся, Бахчисарай! Ибо просвещенный хан Крым-Гирей, всегда благосклонный к своим подданным, всегда заботящийся об их благополучии, обнаружил этот великолепный источник чистейшей воды и от своих щедрот воздвиг этот прекрасный фонтан. Слава Всемогущему! Если в мире существует другой такой фонтан, пусть его найдут! В Дамаске и Багдаде есть много прославленных чудес, но такого прекрасного фонтана в них не было».

Русские военачальники применили ужасные по своей жестокости меры против барских конфедератов, чтобы те не смогли нанести отвлекающий удар, способный повлиять на ход войны с турками. Салтыков официально объявил в приказе по армии, что каждый офицер или солдат, который захватит в плен конфедерата и сохранит ему жизнь, будет сурово наказан. В столице видели девять несчастных знатных дворян, которым были отрублены кисти рук по приказу генерала Древича. (Генерал Иван Григорьевич Древич, иначе Древиц, был родом из сербских дворян. Во время войны против барских конфедератов был полковником, участвовал во многих сражениях и руководил осадами. Отличался жестокостью к пленным. Позже участвовал в подавлении пугачевского восстания, после чего и был произведен в генералы. — Пер.) Известно, что генерал сам распоряжался исполнением своего отвратительного приговора.